Глава 2. СТАНИЦА В ПЕРВЫЕ ГОДЫ ПОСЛЕ ОСНОВАНИЯ 1864-1870 гг

Подробности

Создано: 01.02.2023 12:01

Освоение новых земель всегда сопряжено огромными трудностями и лишениями и это, в полной мере испытали на себе первые поселенцы. Все хозяйство приходилось начинать с нуля. С большим трудом казакам и их семьям удавалось отвоевывать у природы каждый клочок земли, опираясь лишь на свои силы. В те годы, вокруг станицы было много лесов, в которых обитали в большом количестве дикие животные. Особенно много было волков, и они, наносили существенный вред, нападая на домашний скот жителей станицы. Был даже случай, когда на участке, занимаемом усадьбой Я.Д. Мельника[1], волки пытались унести ребенка, которого удалось отбить сбежавшимся на крик казакам[2].

Приходилось регулярно устраивать облавы для уничтожения этих многочисленных и опасных хищников. Даже центр станицы, где ныне находится рыночная площадь и парк, были покрыты лесом, а во время разлива реки эта территория, часто полностью заливалась водой. Тем не менее, трудности не останавливали поселенцев и они, настойчиво продолжали расчищать землю от зарослей, осушать плавни, овладевали секретами получения высоких урожаев на местной почве, придавая новому населенному пункту все более цивилизованный вид. Эти первые годы, можно без преувеличения сказать, были героическими.

Хлебопашество, которое традиционно было основным видом занятий, развивалось довольно медленно. Мешала служба, которой были обременены казаки, особенно в первые годы. Кроме того, бывшие азовцы не скоро приспособились к новой почве и климату. Пахали землю на волах с применением очень тяжелого деревянного плуга, который довольно плохо разрыхлял местную почву. Дело в том, что кубанский слитный чернозем славился не только плодородием, но и очень высокой плотностью и при высыхании превращался в плотную как камень массу. Деревянные плуги для этой почвы были мало пригодны.

Приходилось впрягать по две пары волов, которые с трудом справлялись с пахотой. Сеяли больше озимый хлеб, так как он давал более высокие урожаи, да и свободного времени у каждого хозяина осенью было больше. С возрастанием количества лошадей стали больше сеять овса и ячменя, ржи сеяли сравнительно немного. В первые годы приходилось много заниматься выращиванием льна и конопли. Из волокон этих культур казачки делали полотно для одежды, пока не улучшились пути сообщения и в станицу не стали поступать дешевые фабричные ткани.

Нужно признать, что первоначально поселенцы мало обращали внимания на опыт горцев и обрабатывали почву так, как это делали в степных районах Приазовья. Почву запахивали глубоко и предпочитали делать это в низменных местах. При таком подходе, во время обильных осенних дождей посевы вымокали, а весной достаточно было небольшой засухи, чтобы глубоко посаженные зерна не дали всходов. Этой привычной для себя практики поселенцы упорно придерживались в течение первых двух лет и чуть было не отчаялись. Достаточно сказать, что в некоторых станицах Закубанья в казачьей среде появились первые беглецы. В Северской таковых не было, но в соседних станицах, они были. По данным Кубанского войскового правления в 1868 году в станице Азовской в розыске находилось 5 человек, а в станице Ильской – 7[3].

Некоторые северские казаки начали даже заявлять, что слитный чернозем вообще не пригоден для земледелия. Но казацкая смекалка и тут сыграла свою позитивную роль. Начали присматриваться к опыту горцев и, результат превзошел все ожидания. Своеобразным переломом стал 1867 год, который даже начался по-особому: после Нового года более двух недель стояли исключительно ясные и солнечные дни без снега и дождя. Весна и лето также порадовали северцев. Урожай, собранный в 1867 году, показал, что по своему плодородию местные почвы уникальны и при правильном учете их особенностей способны давать небывалые урожаи.

Именно 1867 год окончательно убедил переселенцев в больших преимуществах нового края. Очевидец, посетивший ряд станиц Закубанья сразу после уборки хлебов, сравнивая их успехи в земледелии писал: «Особенная деятельность заметна в станицах Северской, Азовской и Супской (Калужской), где население отличается большим трудолюбием и где замечается сравнительно более разнообразия в выборе хлебных растений для посевов»[4].

Впервые получив большой урожай зерновых, северцы, по понятным соображениям, попытались выгодно сбыть его в городе Екатеринодаре, но тут их ждало горькое разочарование. Единственный путь в город лежал через Энемскую дамбу, проложенную через плавни. Осенью, после уборки урожая, путь через неё больше напоминал хождение по мукам. Разбитая сотнями телег, эта дорога настолько изнуряла даже сильных волов, что далеко не каждый рисковал отправляться в путь. Казаки на свой страх и риск пробивали другие пути к реке Кубани, но там не было переправ. Жалобы на крайне неудовлетворительное состояние дамбы стали поступать в Кубанское войсковое правление от всех станиц Закубанья. Поэтому весной 1868 года началось шоссирование этой важной транспортной артерии.

Собрав свои первые урожаи, казаки столкнулись и с другой, довольно сложной проблемой – отсутствием мельниц. Первые попытки устроить их на реке не дали ожидаемого результата, она была слишком маловодной. С трудом удалось построить две ветряные мельницы по образцу украинских, но частые штормовые ветры ломали их крылья и они, быстро пришли в полную негодность. Для помола зерна в станице образовывались большие очереди, но хлеб людям нужен каждый день и приходилось срочно искать другие возможности. Проблема заключалась в том, что подобная же ситуация сложилась и в ближайших населенных пунктах. Поэтому приходилось везти урожай в дальние станицы: Елизаветенскую, Марьянскую, Холмскую, Гривенскую или в город Екатеринодар. Зерно возили на тихоходных волах и времени на это уходило недели две, а то и более.

Поскольку первоначально, при малом числе населения, запахивалось незначительное количество земли, создались весьма благоприятные условия для развития животноводства, которое приносило каждой семье дополнительный доход. Земля вокруг станицы изобиловала прекрасными лугами, лесными полянами, которые представляли из себя сплошной ковер зелени и были естественными и обильными пастбищами для всякого домашнего скота. Казаки почти не заботились о корме для домашних животных, так как всю весну, лето и до глубокой осени скот мог свободно питался за счет подножного корма. На довольно короткую зиму была возможность запастись достаточным количеством хорошего сена, которое можно было косить где угодно и сколько нужно. В этих условиях, каждый хозяин старался завести как можно более всякого рода домашнего скота.

Главной заботой и достоянием каждой семьи были могучие быки, на которых держалось земледелие и они же, первоначально, были основным транспортным средством. Быков разводили довольно крупной южно-украинской породы и они, были незаменимы в полевых работах и для езды в гористой местности по непроходимым проселочным дорогам. В первый год поселения в личном хозяйстве северцев числилось 400 только рабочих волов и всего 180 лошадей. Пара хороших быков стоила 50 рублей, а хорошую корову можно было купить за 18 рублей. Кроме круторогих быков в личном хозяйстве держали лошадей, овец, коров и коз. Поэтому, фактически, у каждого домовладельца было свое мясо, По этой причине на рынке оно стоило довольно дешево – всего 5 копеек за фунт. Особенно много было овец, а свиней, как это ни странно, в первые годы, было всего 8 голов. Птицы содержали сравнительно немного и это были: куры, гуси и утки[5].

Животных разводили не только для мяса и молока, но и для получения шкур, из которых выделывали кожу. Она широко использовалась для хозяйственных нужд. Например, из шкур домашних коз, после соответствующей выделки, получали прекрасную кожу. Из нее изготавливали красивые казачьи «джигитские» сапоги и женские ботинки с отворотом, которые в народе называли «коханочки». Особым шиком для станичных модниц считалось, когда пара изготавливалась не только с отворотом, но и со скрипом правого ботинка.

В первые годы лавок, торгующих промышленными товарами, в станице не было вообще. Буквально за всякой мелочью необходимо было ехать в Екатеринодар или даже в Новороссийск. Дороги были в ужасном состоянии, если их вообще можно было назвать дорогами. Фактически, это были простые лесные просеки, покрытые выбоинами и ухабами. Однако, прежде чем что-то купить необходимы были деньги. Выручить же их, казак мог только с выгодой продав часть своего урожая, а это, как раз и было основной проблемой. В станице с выгодой сбыть зерно было фактически невозможно, поэтому северцы, вынуждены были довольно часто возить урожай за 100 верст – в город Новороссийск.

Можно без труда представить, какие неимоверные трудности, да и опасности приходилось преодолевать в пути. При этом, на большую выгоду казакам рассчитывать не приходилось. Например, пуд хлеба продавали в среднем, за 30 копеек, а пуд соли, которая была крайне необходима в личном хозяйстве, приходилось покупать за 2 рубля. Однако, нужда в деньгах и товарах первой необходимости была огромная и северцы преодолевали большие расстояния, чтобы получить их. Необходимо было обустраивать личное хозяйство и кормить свои семьи.

Очень неприятный сюрприз преподнесла казакам река Убин во время своего первого же весеннего разлива. Поселенцы не учли предостережений горцев, и поставили свои хаты, как можно ближе к воде, не подозревая особого характера горных рек. Неожиданно наступившая в середине февраля ранняя кубанская весна вызвала мощный паводок в горах и 13 февраля 1865 года река Убин моментально вышла из берегов и тут же затопила все дома, расположенные близко к берегу. Наводнением было повреждено большое количество вновь построенных домов и других завершенных и незавершенных хозяйственных построек. Сильно пострадал домашний скот. Человеческих жертв удалось избежать благодаря помощи военных частей, принявших участие в срочной эвакуации населения из затопленных мест. Это было первое в истории станицы наводнение но, далеко, не последнее[6].

Вся власть в станице, фактически, была сосредоточена в руках станичного начальника, который подчинялся непосредственно командиру Абинского полка. Все станичное правление заменяли собой станичные судьи, которые так назывались только по традиции и были в полном подчинении у станичного начальника, фактически, выполняя функции его помощников. Известен случай, когда станичный начальник хорунжий Шевченко узнав, что по вине судьи Иова Лысенко у сотника Г.М. Волика второй день нет вестового казака, послал И. Лысенко уже после смены с дежурства, вместо вестового. Когда же тот отказался выполнить это, посадил его под арест на две недели. Командир Абинского полка вынужден был лично вмешаться в этот конфликт. Он отменил это решение станичного начальника и своей властью освободил станичного судью от наказания.

Судьи производили разбор жалоб станичников по своему усмотрению и в меру своего понимания сути проблемы. Поэтому суд был скорый, но далеко не всегда справедливый. Часто действовали по принципу «не выносить сору из хаты» и старались быстро примирить конфликтующие стороны. Если это не удавалось тогда, как пишет И.Ф. Миронов, «давали по пыци» и тому, кто жалуется, и тому, на кого жалуются, а потом просто прогоняли из станичного правления. Казаков, совершивших серьезное правонарушение, привязывали к столбу на площади в центре станицы или бросали в особую яму. Людям, уличенным в воровстве, привязывали на шею украденный предмет и в таком виде водили по станице.

В подобной практике, просматриваются остатки традиционного запорожского правосудия. Решения станичных судей, как правило, никуда не обжаловались. Единственной вышестоящей инстанцией был командир Абинского полка, который вмешивался в судебные дела лишь при совершении особо тяжких преступлений, связанных с чрезвычайными происшествиями и убийствами, о которых станичный начальник должен был докладывать немедленно для проведения обязательного следствия[7].

Особое место в жизни жителей станицы занимала религия. В центре любой казачьей станицы всегда возвышался храм, который был всегда самым красивым и величественным зданием и куда люди шли в горе и в радости. Населенный пункт не мог считаться вполне самостоятельным поселением, если там не было свей церкви, а её состояние и красота убранства всегда были предметом особой заботы и гордости жителей. Поэтому при создании любого нового населенного пункта в первоочередном порядке строился храм. Так было и при образовании станицы Северской.

До строительства станичного храма – венчания, крещение детей, отпевание умерших совершались в церкви соседней станицы Ильской. Это было очень неудобно, поэтому решено было построить временный молитвенный дом. Фактически, строительство временного храма началось уже в год поселения, для чего из Кубанской войсковой казны была выдана специальная сумма в размере 2000 рублей.

Приговор станичного сбора о строительстве молитвенного дома вместе с рапортом был доставлен станичным судьей урядником Приходько командиру Абинского полка подполковнику А.Д. Есакову и был одобрен им. После этого, станичное правление заключило договор на строительство молитвенного дома с уроженцем Маршанского уезда Тамбовской губернии Михаилом Гребеньковым. По договору, последний обязывался построить деревянный молитвенный дом размером 20 на 10 аршин[8], с двумя крыльцами, открытым поднавесом и колокольней. Общая стоимость строительных работ составляла 600 рублей. На станичном сборе также было принято решение постоянно контролировать качество и темпы ведения строительных работ. Для этого были назначены «хорошего поведения казаки» Григорий Коломиец и Степан Снопко. По окончании работ они должны были на станичном сборе доложить обществу о расходовании денежных средств при строительстве временного храма[9].

Таким образом, несмотря на огромные трудности, которые переносили первые жители станицы при поселении, строительство временного храма началось уже в год основания станицы. Несмотря на наступление осени и зимние морозы, строительные работы продолжались. К 11 июля 1865 года временный молитвенный дом был полностью построен и в нем начали проводиться богослужения.

С момента образования станицы и до середины 1866 года, т. е. два срока подряд станичным начальником назначался хорунжий Г.М. Волик. После него, на эту должность командиром Абинского полка был назначен сотник Аполлон Михайлович Муравьев, который возглавлял станицу в течение года. Под его командованием станица продолжала расти. Было фактически завершено межевание земель юрта. Сотнику А.М. Муравьеву, благодаря своему авторитету и настойчивости, удалось выхлопотать большое, по тем временам, пособие в размере 10 тыс. рублей на постройку настоящей станичной церкви. Кроме того, он довольно быстро сумел добиться разрешения областного правления на официальное открытие станичной школы, хотя здание школы еще не было построено[10].

Но денег, выделенных из войскового бюджета, на строительство церкви все равно не хватило. Смета её постройки составила 16 тыс. 750 рублей. Для того, чтобы собрать недостающую сумму был объявлен сбор пожертвований. Жители станицы в добровольном порядке отказались от порционных денег за три месяца и продали провиант за два месяца, а также добровольно обложили себя денежным взносом: по 2 рубля 62 копейки с каждой головы крупного рогатого скота и по 10 рублей с каждой семьи. В первой половине 1867 года удалось собрать 1 тыс. 740 рублей серебром. Сбор денег продолжался больше года и только в 1868 году под руководством уже нового станичного начальника, сменившего сотника А.М. Муравьева, – урядника Василия Алексеевича Ткаченко[11].

Место под строительство выбиралось станичным правлением совместно с командиром Абинского полка полковником В.Н. Белюстиным, а также главным священником полка Е.П. Тимофеевским и было определено в центре станицы, у кургана, где ранее был убинский пост. Однако, прибывший в станицу войсковой архитектор Кубанского казачьего войска подполковник В.Е. Черников не утвердил данного решения. Проблема заключалась в том, что место для застройки было небольшого размера, а вокруг размещалось 8 самых лучших домов в станице. Эта скученность порождала опасность пожара. Войсковой архитектор определил другое место для строительства церкви. Он предложил строить храм на центральной площади, но для этого, необходимо было снести саманный дом и сарай казака Даниила Головченко, а также разобрать и перенести в другое место рубленное из бревен здание станичного правления[12].

Чтобы урегулировать все возникшие разногласия 24 ноября 1868 года был проведен общий сбор жителей станицы. На нем казаки согласились с предложением подполковника Черникова и вынесли соответствующий приговор. Следует отметить, что этот общественный приговор был подписан не только начальником станицы сотником А.М. Муравьевым, станичными судьями урядником Барабашенко, приказным Лозинским и писарем урядником Спиваченко, но и всеми казаками станицы. Перенос места строительства порождал новые расходы: на компенсацию сноса домовладения казака Д. Головченко и перенос здания станичного правления. Чтобы не вводить весьма ограниченный станичный бюджет в дополнительные расходы, было найдено приемлемое решение, которое свидетельствует о том, что жители станицы готовы были на любые жертвы ради строительства церкви. Прямо на сборе нашлись добровольцы, которые взялись за свой счет разобрать здание станичного правления и перенести его на новое место[13].

Данную работу согласились выполнить приказный Василий Самойленко и казак Митрофан Ковалев. За это, они освобождались от всех общественных повинностей, нарядов на службу и денежных сборов на строительство церкви в течение шести лет. Освобождение от службы двух казаков было серьезной жертвой для станичников, так как в станице числилось всего 9 урядников и 99 служивых казаков, а нарядов было много. Это решение станичников было утверждено командиром Абинского полка. Перенос здания станичного правления с центральной площади на восточную был полностью завершен в августе 1869 года. Об этом официальным рапортом было доложено командиру Абинского полка, который был подписан станичным начальником урядником В.А. Ткаченко и станичным судьей приказным Люшней[14]. Таким образом, ради выгодного местоположения станичного храма, жители станицы пошли даже на перенос станичного правления[15].

Для поиска подрядчика и заключения договора, на станичном соборе были избраны доверенные лица из числа наиболее опытных и авторитетных станичников: Константин Галацан, Семен Олейник, Емельян Голуб, Павел Снопко, Наум Карпенко, Ефрем Малиновский, Григорий Коломиец, Роман Яковенко, Петр Баранник, Константин Костогрыз 1-й. Они заключили договор на строительство станичной церкви с уроженцем г. Азова Екатеринославской губернии мещанином И.К. Поповым[16].

В соответствии с договором станичная церковь должна была быть построена из дубовых бревен с крышей из демидовского железа. Иконостас, имеющий три яруса, надлежало расписать академической живописью, которая должна покрывать все ярусы. Верхний ярус завершался большим крестом, вокруг которого помещались две резные фигуры из библейских сюжетов. Престол и жертвенник с двумя налоями и киотами. При дверях должны быть изготовлены каменные сходы и деревянные перила, ограда вокруг храма должна иметь ворота и две калитки. Кресты на церкви и колокольне большие, железные с позолотою, на остальных четырех главах маленькие, желтые с небольшими шарами, покрытыми позолотою. При церкви строилась сторожка с двумя комнатами размерами 12 на 8 аршин. В соответствии с договором, строительные работы были начаты 1 сентября 1868 года[17].

На основании приказа командира Абинского полка и в соответствии с его предписанием № 4120 рубка дубового леса для строительства церкви была произведена в юрте станицы Азовской. Камень на фундамент, на основании предписания № 4243, также заготовили в русле реки Убин-Су в районе станицы Азовской[18].

И.К. Попову на постройку храма был выдан задаток в сумме 2 тыс. рублей серебром[19]. Тем не менее, строительство храма шло со значительными трудностями и часто тормозилось по различного рода причинам. В начале марта 1869 года для проверки хода строительства была образована комиссия, которая проверила состояние работ и констатировала, что строительство не продвигается вперед, а сам подрядчик не находился на стройке. На основании выводов комиссии 18 марта был издан приказ по Абинскому полку № 140, где предписывалось провести расследование принять соответствующие меры к виновникам. И.К. Попов представил объяснения, обязался устранить все недостатки и ускорить тепы строительства

. Возникали и другие трудности и, прежде всего, финансового характера. Сметная сумма на строительство постоянно возрастала и её несколько раз приходилось корректировать в сторону увеличения. Чтобы внести корректировку каждый раз приходилось проводить полный станичный сбор и утверждать новую смету. Последний сбор был проведен 22 июня 1869 года и был посвящен корректировке денежных сумм на сооружение церковного иконостаса[20].

Это объективно увеличивало сроки строительства, что порождало обеспокоенность у командования Абинского полка. В связи с этим, предписанием № 4399 командир полка приказал станичному начальнику каждые 7 дней докладывать в полковое правление о ходе строительства станичной церкви. Командование Кубанским казачьим войском также контролировало ход строительства. 2 сентября 1869 года в станицу прибыл помощник войскового архитектора Филиппов. В своем докладе чиновник отметил, что строительство идет хоть и не спешно, но добросовестно. В цокольную часть положен хороший камень, идет рубка стен церкви, сделана половина шатровой части[21]. Этот доклад свидетельствует о том, что к осени 1869 года не менее половины общего объема работ было уже выполнено. Постоянный контроль со стороны вышестоящих органов власти побудил станичное правление самым тщательным образом контролировать строительство. С сентября 1869 года станичные сборы по вопросам строительства церкви стали проводиться ежемесячно[22].

В середине октября 1870 года строительство станичной церкви было завершено, о чем станичный начальник хорунжий Шевченко рапортом доложил новому командиру Абинского полка войсковому старшине Д.М. Подгурскому. Для её приема была создана комиссия из офицеров полка, в которую входили: главный священник полка Е.П. Тимофеевский, сотник А.М. Муравьев, сотник Г.М. Волик и хорунжий Шевченко. Возглавил комиссию один из старших офицеров полка есаул Сердюков. После детального осмотра, 21 октября 1870 года, члены комиссии приняли церковь у застройщика и подписали официальный акт приемки, который был 5 ноября утвержден помощником войскового архитектора Филипповым. Эту дату можно считать временем окончания строительства Северской станичной церкви, которая долгие годы являлась духовным и культурным центром для всех её жителей. 4 января 1871 года церковь была освящена в честь очень почитаемого казаками чудотворца Св. Николая Мирликийского[23].

В этой связи необходимо остановиться на некоторых особенностях духовной жизни станичного общества в то далекое время. Глубоко ошибаются некоторые наши современники, представляющие казаков этакими бесшабашными воинами, для которых духовные аспекты жизни были вопросами абстрактными. Это утверждение не соответствует истине. Казаки были глубоко религиозными людьми, они служили католическому королю и даже султану, но никогда и помыслить не могли изменить вере предков. Находясь более 50 лет в турецких землях и сражаясь на стороне турок, никто из них не изменил православию.

Более того, на протяжении веков именно запорожские казаки выступали главными защитниками идеалов своей религиозной конфессии. И.Ф. Миронов в своей книге пишет: «При первых же известиях, что «лях» или «жид» оскверняет церковь, поносит православную веру, они все поднимались на её защиту и мстили, очень жестоко мстили»[24]. Входя в церковь, казак, по традиции, на несколько сантиметров выдвигал из ножен свою шашку. Это означало, что перед лицом Бога он клянется в любое время встать на защиту интересов православия. Можно смело сказать, что в те далекие годы именно вера была основой всего миросозерцания наших предков. В то же время, следует признать, что соблюдать консервативные религиозные обряды и многочисленные посты казаки не особенно любили.

При переселении вместе с партией казачьих семей следовал священник станицы Никольской отец Иоанн Дементьев, который и считается первым духовным пастырем новой станицы. Практически сразу же, был образован станичный церковный приход и, Северская была включена в состав 18-го благочинного округа Кубанской епархии. Первоначально богослужения проводились на открытом воздухе, а церковные ценности хранились в доме уважаемого всеми казака Ивана Павловича Коваля.

На главных реликвиях, которые привезли с собой казаки, необходимо остановиться особо. Они достались северцам от запорожцев и пользовались особым почетом как духовные святыни. Прежде всего, это частица мощей святого Харлампия в серебряном ящике и вделанная в серебряную серпообразной формы коробочку. Они были доставлены запорожцами из сербского монастыря в начале XIX века. Две серебряные лампады ажурной работы с изображениями святых и греческими надписями, книга «Круг миней месячных», напечатанная в 1750 году, книга «Последование на преславный день Воскресения Господа нашего Иисуса Христа», напечатанная в 1762 году и деревянный обрамленный в серебро крест с надписью «За упокой Николая», судя по работе очень древний[25].

Учитывая нравственное состояние станичного общества того времени, деятельность лиц духовного звания и церкви в целом, трудно переоценить. Священники не только проводили церковные службы, совершали браки, крестили детей и были законоучителями в школах, но и выполняли огромную, не всегда заметную работу по стабилизации социальной жизни крайне дифференцированного станичного общества. Именно священнослужители со своими вечными и незыблемыми теологическими истинами сглаживали довольно острые противоречия между имущими и неимущими, казаками и иногородними, русскими и нерусскими. Они же, как правило, занимались организацией благотворительных мероприятий в станице.

Все большие церковные праздники стали широко отмечаться в станице с использованием храма. В этот день проводилось торжественное богослужение в присутствии всего станичного правления и почетных гостей. Как правило, торжества включали в себя скачки и парад казаков, что подчеркивало важность и значение праздника. Завершались торжества раздачей бесплатных обедов для бедных казаков и иногородних.

Стоит подчеркнуть и то обстоятельство, что станица создавалась не просто как населенный пункт, но и как один из военных форпостов, призванных утвердить господство России в одном из самых опасных регионов Северного Кавказа. Поэтому жилища казаков строились очень скученно с толстыми глухими наружными стенами толщиной 70-100 см, имеющими небольшое окошко-амбразуру для обстрела нападающих с улицы. Эти жилища, по своему облику, больше напоминали небольшие крепости. Селились очень плотно хата к хате и старались получить землю ближе к родственникам. Поэтому, в начале улицы назывались по фамилиям жителей: «улица Овчаренковых», «улица Махновых», «улица Лепиных» и т.п.

Сама станица была окружена по периметру специальным рвом и изгородью, где, кроме того, стояли еще и сторожевые вышки с часовыми. На работу в поле жители выходили также в сопровождении дежурного подразделения казаков и все мужчины должны были иметь при себе холодное и огнестрельное оружие. На ночь улицы перегораживались повозками и боронами, перевернутыми вверх зубьями. Кроме того, каждую ночь улицы станицы охранялись патрулями, в любой момент готовыми отбить нападение горцев, которые еще оставались в окрестных горах[26].

Были случаи, когда горцам удавалось захватить пленников. Захваченных в плен мужчин они, как правило, убивали, а женщин держали в плену и отдавали за выкуп. Так, казачка Гапочка была захвачена в плен и просидела в яме более года, после чего была выкуплена. Эта далеко не полная картина жизни казаков, которая свидетельствует о тех титанических усилиях, которые приходилось им предпринимать, чтобы выжить. Наверно, только казаки были способны выдержать эту жестокую схватку с воинственными горцами.

В первые годы после основания, нередки были случаи, когда крупный отряд горцев неожиданно осаждал станицу с целью её полного уничтожения. Все это изначально побуждало создавать станицы как автономные и самодостаточные боевые единицы, способные выдержать многодневную, жестокую осаду. Готовность станиц отразить возможное нападение находилась под пристальным наблюдением и контролем со стороны командира Абинского полка и руководящего состава Кубанского казачьего войска.

Большое внимание со стороны вышестоящего командования уделялось строительству общественных магазинов для хранения запасов зерна и, особенно, станичных школ. К сентябрю 1865 года были открыты школы в 5 станицах полка. К сожалению Северская, основанная позже других станиц, в этот список не вошла. Тем не менее, командир полка подполковник А.Д. Есаков и его заместитель войсковой старшина Д.М. Подгурский находили учителей, учебные пособия, изыскивали средства для развития системы образования в станицах, где еще не было школ. Настоящим подвижником дела образования был благочинный священник полка отец Е. Тимофеевский, который также объезжал станицы полка и знал каждого обучающегося по фамилии и имени[27].

Одной из наиболее сложных проблем для жителей станицы было здравоохранение. Тяжелый и напряженный труд, многочисленные болезни и отсутствие всякой профилактики заболеваний, делали довольно частыми различные болезни. В географических заметках, посвященных Закубанью известного исследователя И. Собриевского, опубликованных Главным управлением Наместника на Кавказе отмечалось: «В настоящем 1864 году во вновь поселенных станицах лихорадки весьма свирепствовали, значительная смертность; главная тому причина те труды, которые приходилось переносить переселенцам и, наконец, те неудобства, которые встречают они на месте, не имея жилья и многих условий, к которым привыкли; наконец главное, они не акклиматизированы и это, тем более заметно на тех переселенцах, которые пришли из дальних мест»[28].

Постоянно действующих медицинских учреждений в станице не было, да и не очень верили в медицину станичники. Для лечения и даже за первой медицинской помощью приходилось ездить в город Екатеринодар. Совсем плохо приходилось, когда человек заболевал тяжело. Его необходимо было везти в город, а это было далеко непросто, особенно в весенне-осеннюю распутицу. Поэтому, везти не спешили, надеясь на божий промысел. Особенно страдали в этом отношении женщины. Старший доктор Кубанской войсковой богадельни вынужден был обратиться к Наказному атаману Кубанского казачьего войска с рапортом о том, что с вновь поселенных Закубанских станиц больных казачек часто доставляют в богадельню в безнадежном состоянии. Наказной атаман приказал всем станичным правлениям взять этот вопрос на особый контроль и всех заболевших доставлять сразу же после обнаружения серьезного заболевания[29].

Единственным медицинским работником в станице долгое время был сотенный фельдшер Щетинкин. Специалистом он был не очень компетентным, к тому же в его распоряжении, фактически, не имелось лекарств. Поэтому, люди к нему за медицинской помощью не обращались, а по традиции шли к станичным знахаркам, среди которых славилась старуха Лисова и Марина Дзиндза.

Постоянно сказывалась еще одна важная проблема – транспортная. Больных необходимо было доставлять за десятки километров, а такие возможности были далеко не у каждой семьи. Первоначально, станичное правление также не могло решить этой проблемы, так как на основании приказа командующего Кавказской армией вновь поселенные станицы были освобождены от транспортной обязанности. Станичные правления должны были решать эти вопросы на добровольной основе путем установления вольных цен на перевозки. Естественно, что каждый хозяин не желал зря морить свою скотину и заламывал за перевозку огромную цену. По ходатайству Кубанского областного правления, с ноября 1867 года водилась фиксированная плата за перевозки подобного рода. Это позволило станичному правлению более эффективно решать транспортные проблемы без проволочек и спекуляций[30].

Долгое время в станице не было, даже, возможности приобрести самые необходимые лекарства. Только в конце XIX века в инициативном порядке были созданы две вольных аптеки[31]. Однако, этого было, безусловно, недостаточно и поэтому нередки были случаи, когда заболевание человека заканчивалось летальным исходом. Особенно это было характерно для первых лет существования станицы. Самая высокая смертность была среди детей. От болезней умирали целые семьи. Так, вымерла вся семья казака Андрея Мирошниченко в количестве 5 человек. Неоднократно станица была в зоне страшных эпидемий, уносивших сотни жизней.

Спустя год после поселения, командование Кубанского казачьего войска приняло решение о проверке состояния вновь образованных станиц, в числе которых была и Северская. В конце апреля 1865 года станицу посетил начальник штаба Кубанского казачьего войска полковник Д.В. Пиленко[32], а в мае этого же года в Северской побывал сам Кубанский Наказной атаман генерал-лейтенант, граф Ф.Н. Сумароков-Эльстон[33].

В целом, он остался доволен проделанной работой и состоянием станиц, о чем свидетельствует благодарность, объявленная командиру Абинского полка подполковнику А.Д. Есакову, который уже в январе 1866 года был выдвинут на должность командира сборного Екатеринодарского полка, а на его место в августе этого же года был назначен бывший командир второго дивизиона Северского драгунского полка, сопровождавшего в свое время Шамиля в ссылку, полковник Вячеслав Никитич Белюстин [34]. Этот умудренный опытом и храбрый офицер быстро завоевал большой авторитет среди своих подчиненных. Благодаря его усилиям удалось достичь больших успехов в деле дальнейшего обустройства станиц, развитию в них нормальной экономической жизни. Так по его настоянию и неоднократному ходатайству (станице еще не было предоставлено самоуправления) в Северской были открыты две ежегодные ярмарки. Предметом его особой заботы стало дальнейшее развитие образования среди казаков.

Нужно сказать, что в целом, образование среди казаков было развито слабо. Среди пришедших более чем 700 переселенцев, только 32 человека были грамотными. Поэтому вызывает удивление и восхищение тот факт, что в подобных условиях казаки, в первую очередь, начали проявлять заботу о становлении и развитии системы образования. Уже в 1864 году, т. е. в год поселения, детей начал учить грамоте псаломщик Белоусов, а потом урядник Сафрон Константинович Голуб, затем занятия в инициативном порядке проводил отставной штабс-капитан Зверев.

Обучение проводилось в доме священника И. Дементьева, который преподавал детям теологию. Программа обучения включала обязательное преподавание Закона Божия, русского языка (чтение и объяснение прочитанного), арифметики (освоение четырех действий). В качестве дополнительных предметов рекомендовалось – церковное пение и география. В 1867 году в станичной школе числилось 33 ученика[35]. Наиболее эффективно обучение осуществлялось в зимний период, а весной и летом подавляющее большинство детей помогали родителям по хозяйству. Фактически, школа посещалась детьми только с сентября по апрель, когда не велись полевые работы. Первоначально, контроль за качеством занятий со стороны должностных лиц станицы осуществлялся слабо. Учебников, учебных пособий и просто книг было очень мало. Можно сказать, что на первоначальном этапе все обучение основывалось на энтузиазме некоторых грамотных членов станичного общества.

Это побудило командование Абинского полка взять эти вопросы под особый контроль. Не реже 2-х раз в год командир полка лично ревизовал состояние народного образования в подчиненных станицах. Через три года в станицах полка работало уже 10 школ, но они, надо признать, были далеки от совершенства. В Северской, официально станичная школа начала работать с 1866 года и помещалась в здании станичного правления. Однако, это было сделано лишь формально для отчета перед командованием полка, да и обеспечить образовательный процесс было невозможно ни в материальном, ни в кадровом отношении.

Занятия проводились, где приходилось: в станичном правлении, церковной сторожке и даже в частном доме казака Н. Моисеенко. Школа полностью содержалась за счет средств родителей учащихся[36]. Учителя не имели специального педагогического образования, назначались формально из числа грамотных жителей станицы и часто менялись, а стало быть, качество обучения детей не могло быть высоким.

Тем не менее, даже в этот период нельзя не отметить успехи станичного образования. В 1866 году командование Абинского полка проверило качество знаний учащихся Северской станичной школы. Комиссия отметила, в целом, неплохой уровень подготовки учеников, а некоторые из них показали высокие знания по всем предметам обучения. По результатам проверки командир полка поощрил лучших учеников станичной школы: А. Кирпенко, Д. Рябченко и Т. Спиваченко денежной премией в размере 50 копеек каждого. Нужно сказать, что подобные поощрения были очень редким явлением в те годы. Эти ученики, были лично отобраны командиром полка для обучения в полковой школе, которая была открыта в 1867 году в месте дислокации штаба Абинского полка – станице Холмской.

Чтобы поднять качество обучения, необходимо было создать образец достойный подражания. Усилиями командования Абинского полка и особенно его командира – полковника Вячеслава Никитича Белюстина с 1 сентября 1867 года начала работать полковая школа в станице Холмской. В эту школу направлялись наиболее прилежные ученики станичных школ в возрасте 13–14. Встал вопрос, где брать высококвалифицированного преподавателя для обучения детей. После детального обсуждения, выбор командования пал на молодого благочинного полка, священника Евфимия Петровича Тимофеевского[37].

Занятия проводились в отдельной комнате церковного дома станицы Холмской. Отец Евфимий вкладывал душу в обучение своих подопечных. Командование полка оказывало школе всяческую материальную помощь. Дети учились без отрыва и были распределены по квартирам. Курс обучения был рассчитан на два года и за этот период ученики приобрели знания, которых в станичных школах дать просто не могли. Безусловно, именно они стали самыми образованными казаками станиц. Кроме того, сам факт создания такой школы давал возможность поднять образовательную планку в станицах полка. Нет сомнения, это существенно повлияло на развитие народного образования и в станице Северской. Недаром в официальном обзоре о состоянии образования в Кубанской области Абинский полк отмечался как наилучший[38].

В 1868 году северские казаки были распределены по сотням Абинского полка, о чем было объявлено приказом полкового командира. Каждая сотня, кроме штатного количества казаков, урядников и офицеров, должна была иметь трубача и 15 запасных рядовых казаков сверх штата на случай убыли. Все казаки, которые вошли в сотни полка должны были состоять в постоянной готовности выступить в поход и иметь полное вооружение. Станичные казаки, не вошедшие в сотни, образовывали второй комплект и несли наряды по станице, вестовую службу, сопровождали транспортные средства в зоне ответственности и выполняли другие служебные обязанности[39].

По состоянию на начало 1868 года в станице Северской состояло 108 строевых казаков и урядников. В 6-ю сотню Абинского полка были включены 51 казак, 1 трубач, 3 приказных и 5 урядников из числа северцев, еще 33 человека вошли в сотню от станицы Азовской и 23 от станицы Дербентской. Кроме этого, станичному правлению приходилось постоянно назначать запасных казаков в 6-ю сотню. В частности, 5 февраля 1869 года на станичном сходе были определены в сотню сразу 3 запасных из числа казаков первого комплекта и 2 из числа второго[40].

В феврале 1868 года Абинскому полку было высочайше пожаловано знамя, о чем было официально объявлено в специальном приказе по Военному министерству. В мае оно было торжественно доставлено из Санкт-Петербурга в город Екатеринодар. В середине мая все казаки станицы, в составе Абинского полка, убыли в войсковую столицу, где по этому поводу планировались торжественные мероприятия. Туда же выехали и часть жителей Северской, чтобы посмотреть этот зрелищный ритуал. Торжественное освящение знамени с участием Наказного атамана Кубанского казачьего войска генерал-лейтенанта, графа Ф.Н. Сумарокова-Эльстона и вручение знамени полку состоялось 21 мая. После этого казаки были оставлены для проведения больших учений всех частей Кубанского казачьего войска. Это были первые учения для северских казаков и, несмотря на это, они показали хороший уровень боевой выучки как индивидуальной, так и в составе 6-й сотни Абинского полка[41].

Часть весны и лета многие казаки провели на учениях и сборах, а затем были отпущены домой. Необходимо было убирать урожай и наверстывать упущенное время за счет увеличения интенсивности труда. Урожай был собран хороший и сбывать его, по сравнению с прошлым годом, стало немного легче. В течение всей весны и лета были проведены большие работы по расширению Энемской дамбы и дорога по ней стала намного лучше. Осень же 1868 года преподнесла неожиданный и неприятный сюрприз. Необычно рано наступили сильные холода. В ночь на 24 сентября при ураганном ветре и минусовой температуре воздуха выпал снег. Некоторых людей стихия застала в поле и, практически, все они получили обморожения и заболели простудными болезнями. Сильным ветром было сломано значительное количество фруктовых деревьев, а часть уцелевших была поражена сильным морозом. Выпавшего снега было так много, что он растаял только через несколько дней[42].

Несмотря на то, что было разработано особое положение о заселении предгорий Западного Кавказа, местоположения будущих станиц определялись далеко не всегда продуманно, а иногда и вообще селили куда попало. Об этом довольно красноречиво говорит пример станицы Хребтовой, поселенной в горной котловине, вследствие чего её жители видели солнце только в полдень и довольно непродолжительное время. Жалобы на невыносимые условия жизни посыпались как из рога изобилия и областное начальство вынуждено было принимать экстренные меры. С целью изучения проблем поселенцев и оказания практической помощи казакам и их семьям, были назначены две очень представительные комиссии под руководством генералов П. Бабыча и Р. Геймана. В результате своей работы, обе комиссии были вынуждены признать, что некоторые станицы целесообразно переселить в другие, более пригодные для проживания места.

В соответствии с решением Кубанского областного правления, часть жителей станицы Хребтовой подлежала переселению в Северскую. В 1869 году сразу 12 казачьих семей из числа жителей этой станицы стали северцами. Новые переселенцы были приняты с радостью, так как в станице ощущался большой недостаток строевых казаков для выполнения различного рода служебных поручений. Земельный юрт станицы, в те годы, также позволял безболезненно выделить наделы новым поселенцам. С учетом этого, в 1869 году, население станицы выросло сразу на 88 человек[43]. В этот период станичное общество только приветствовало это, так как увеличение населения вело к снижению служебной нагрузки на каждого казака.

Все эти годы поселенцев продолжали изнурять различные болезни, обусловленные местным климатом. Самой распространенной болезнью была малярия, действенных средств для борьбы с которой, медицина того времени еще не знала. Дело в том, что в те годы в регионе было много лесов и плавней и, поэтому, комары буквально кишели вокруг, а среди них было большое количество разносчиков малярии. К тому же, единственным медицинским работником в станице был военный фельдшер, имеющий соответствующую квалификацию. Как правило, от малярийной лихорадки по опыту горцев лечились с помощью отвара полыни, которая была далеко не всегда достаточно эффективна в борьбе с этой очень распространенной и изнуряющей болезнью.

В борьбе со всеми невзгодами казакам приходилось опираться, в основном, на собственный опыт, трудолюбие, предприимчивость и другие умения, которыми, как показала практика, бог их не обидел. Один из старейших историков и историографов Кубани П.П. Короленко, очевидно, посещавший в эти годы Северскую, очень тепло отзывается о её жителях. Он пишет в своем исследовании: «Нам лично известно, что Азовские станицы за Кубанью – Азовская, Северская, Холмская достойный казачий материал, не только не хуже материала, доставляемого из Черноморских станиц, но может быть и лучший, на что ясно указывают наидревнейшие казачьи традиции запорожцев»[44].

Невзирая на колоссальные трудности, в целом, заселение станицы и обзаведение казаков хозяйством проходило довольно динамично. Тем не менее, целый ряд острых социальных проблем оставались нерешенными. Так, например, довольно долго не были заложены необходимые запасы зерна на случай возможных враждебных нападений горцев и чрезвычайных ситуаций. На что было указано, в том числе и при посещении станицы командованием Кубанского казачьего войска. Командир Абинского полка потребовал, чтобы все административные постройки и магазин для хранения запасов зерна были готовы к лету 1866 года. Станичное правление приняло соответствующие меры, что позволило к 1 мая 1866 года завершить строительство всех общественных построек, в том числе станичного хлебо-запасного магазина[45].

В 1868 году в юрте станицы было проведено окончательное межевание земли. Оно проводилось дифференцированно с особой нарезкой офицерам и полностью закончилось только в мае 1868 года. На каждого из 207 казаков было выделено по 30 десятин земли, на 181 семью охотников-переселенцев по 10 десятин. На одного казачьего штаб-офицера – 400 десятин и двух обер-офицеров по 200 десятин. На одного штаб-офицера и двух обер-офицеров неказачьего сословия еще 200 десятин. Всего было роздано 8 тыс. 930 десятин, а общая площадь юрта станицы составила 13 тыс. 150 десятин. Бросается в глаза довольно резкая социально-сословная разница при получении земельных наделов, которая не могла не привести к быстрой дифференциации станичного общества[46].

В марте 1869 года по распоряжению Кубанского войскового правления юртовые земли в северо-восточной части станицы Северской были значительно уменьшены. Для увеличения земельного надела станицы Афипской из земель станицы было изъято 2 тыс. 316 десятин. В этот период, данное изъятие прошло, в целом, безболезненно. Однако, уже через несколько лет, при постоянном росте населения, недостаток земель стал отчетливо проявляться и с каждым годом становился все сильнее[47].

Поскольку, офицерам земля выделялись в собственность, именно эти земли были вскоре проданы предприимчивым людям из числа иногородних. Нужно отметить, что заселение Кубани изначально имело свою специфику, обусловленную самыми различными факторами. Дело в том, что по решению правительства на землях Кубанского войска было разрешено селиться иногородним всех званий, и даже подданства и этим разрешением, в первую очередь, воспользовались иностранцы.

Уже в 1869 году прибыло 7 семей молдаван и поселились в районе Шабановского поста, а в следующем 1870 году в Северской появились первые греческие поселенцы, являвшиеся турецкими подданными. В 1868 году были составлены Особые правила, объявленные в приказе по Кубанскому казачьему войску № 33 от 25 марта 1868 года. В соответствии с ними, иногородние поселенцы также могли наделяться землею. Трудно судить о целесообразности этого решения и о тех мотивах, которыми руководствовалось правительство Российской империи при его принятии, но неурегулированность правового положения этой части населения впоследствии создала главный источник социальной напряженности на Кубани.

Как известно, традиционно, только земледелие считалось занятием, достойным казака. Занятость военной службой и, первоначально, довольно, большие земельные наделы не оставляли ему времени на приобретение других специальностей и казаки сами, обычно, не проявляли к ним большого интереса. Кроме того, всякие увлечения представителей войскового сословия различными ремеслами не приветствовались начальством. Экономика же, развивалась по своим объективным законам и хозяйственные потребности людей становились все более разнообразными. Поэтому, появление невойскового сословия было предопределено экономическими потребностями станицы. Иногородние начали прибывать преимущественно из центральных губерний России, но благодатные кубанские места привлекали предприимчивых людей и из более отдаленных регионов страны и мира. Первый толчок к появлению значительного количества иностранных граждан в станице дало табаководство.

Начало табаководству в Северской положили греческие переселенцы-табаководы: Азвестопуло, Караяниди, Сопиниди и Пелюкпашиди, эмигрировавшие из турецкого города Самсуна, издавна славившегося своими великолепными сортами табака. Они довольно детально обследовали все Закубанье и установили, что этот предгорный район по своим почвенным и климатическим характеристикам идеально подходит для возделывания этой ценной культуры. После этого, многие греки стали оседать в Северской, которая, кроме всего прочего, привлекала их своим изобилием дешевых рабочих рук.

Вызвав из Турции, несколько семей своих соотечественников – греков, они заложили на арендованных земельных участках первые табачные плантации и, фактически, сразу же начали получать, действительно, высокие урожаи отличного табака, пользовавшегося большим спросом на внутреннем и внешнем рынках. Буквально, через несколько лет один из греков-арендаторов – Азвестопуло разбогател уже настолько, что купил у офицера – Г.М. Волика значительный участок земли и создал на нем первую в Северской крупную табачную плантацию. На ней работало более сотни батраков и сезонных рабочих из самых разных населенных пунктов Кубани[48].

В связи с развитием земледелия на землях северского юрта появились первые небольшие хутора – Волика, Науменко, Бончевского. Даже священнослужители станицы, сдали свои земли в долгосрочную аренду иногородним поселенцам и на этом месте также вырос небольшой хутор Алексеевский, который первоначально назывался по имени владельцев – Церковный.

В станице стали селиться и другие богатые греки, которые начали заниматься своим традиционным занятием – табаководством, получившим довольно широкое распространение. Например, хутор Г.М. Волика до его продажи арендовал турецкоподданный и грек по национальности Дмитрий Мавриади[49], а затем число арендаторов выросло многократно. Соответственно, количество табачных плантаций, также, постоянно увеличивалось.

Появились и другие кустарные промысли, в которых остро нуждалось население станицы. Среди иногородних также появились состоятельные люди, активно использующие наемный труд. Наиболее крупными торговыми лавками владели П. Лиховал и Е. Тарабанов; самыми состоятельными торговцами зерном являлись А. Малиновский и Г. Кунтуков, наиболее известными производителями и скупщиками табака были Буханец, Азвестопуло и Пелюкпашиди. Так, например, плантации грека Азвестопуло занимали площадь около 600 гектаров[50].

Все эти люди, кроме А. Малиновского, были иногородними. Это свидетельствует о том, что, несмотря на имеющееся отчуждение между казачьим и неказачьим сословием, иногородние не были чем-то абсолютно инородным в существующей системе общественных отношений. Развитие экономики и рыночные отношения все более и более сближали сословия. Станице требовалось все больше кузнецов, сапожников, портных, плотников, печников и квалифицированных рабочих самых различных специальностей.

Получив земли, казаки, особенно состоятельные, сразу начали выселяться на хутора для обособленного ведения хозяйства, что затрудняло пользование общими выпасами: лугами и пастбищами. Вследствие чего, стали поступать жалобы со стороны казаков на владельцев хуторов. Поэтому, командир Абинского полка запретил выселение на хутора. Кроме того, им было обращено внимание на слабую работу правления станицы по развитию садоводства, хотя оно изначально получило довольно широкое развитие среди населения. Этому способствовали по крайней мере, еще два важных обстоятельства: благоприятный климат и традиционная любовь к плодовым деревьям, принесенная казаками, очевидно с Украины. Однако были и неблагоприятные факторы, существенно сдерживающие развитие садоводства. Большой урон садам постоянно наносили гусеницы, разносчиками которых были многочисленные бабочки, а также полчища саранчи.

С целью стимулирования садоводства среди казаков, командиром Абинского полка было принято решение о раздаче садов, ранее принадлежащих горцам, из общественной собственности в частные руки[51]. Для организации правильного ведения садоводства и обучения населения методам борьбы с вредителями был назначен станичный садовник, из числа наиболее опытных в этой области казаков. По инициативе командования полка с садовниками станиц были проведены специальные занятия в станице Ахтырской и в поселке Папайском[52].

Мы знаем, что в первые три года после поселения, казаки были освобождены от внешней службы и несли её только в станице, но и это, учитывая малочисленность строевых казаков, было довольно обременительно. Они обязаны были охранять станицу, неся службу на специальных постах, делать по ночам обходы, выполнять транспортную повинность, нести службу вестовыми у станичных начальников, священников, отставных офицеров, вахмистров, дежурить при станичном правлении.

С 1868 года северские казаки стали наряжаться и для внешней службы. Она распадалась на два периода: подготовительный и собственно служебный. В подготовительный период молодой казак должен был добросовестно и целенаправленно готовиться к несению действительной службы. За этот срок приобреталось необходимое вооружение и обмундирование, а также проходило теоретическое и практическое освоение азов военной службы. Все это требовало немалых материальных средств для приобретения обмундирования и снаряжения. Поэтому, наиболее бедные казаки вынуждены были это делать в долг. На станичном сборе проводилось распределение на конных и на пеших казаков. Бедные зачислялись в пешие, а более состоятельные в конные казачьи подразделения.

Во время прохождения подготовительного разряда – зимой в школе, а летом в лагерях, обмундирование изнашивалось и необходимо было его «справлять» снова. Иногда, это заставляло казака, залезать в неоплатные долги и было способно полностью подорвать все его хозяйственно-экономическое благополучие. Поэтому бедные казаки стремились без подготовительного разряда сразу попасть на действительную военную службу. Уход части казаков станицы на действительную военную службу еще более увеличил служебную нагрузку на оставшихся. Даже для несения службы вестовыми их часто не хватало. Недаром И.Ф. Миронов приводит в своей известной книге пример, когда даже авторитетному сотнику Г.М. Волику не было выделено положенного ему вестового[53].

После успешного прохождения подготовительного разряда, казак направлялся для прохождения действительной службы, которая длилась 4 года. После чего, он зачислялся на 12 лет в нестроевые по 4 года в каждой очереди. Эти казаки несли внутреннюю службу в станице. Из третьей очереди казак зачислялся на пять лет в запас. Только в 38 лет он выходил в отставку, но зачислялся в ополчение еще на 10 лет. Только в 48 лет казак совершенно освобождался от службы. Таким образом, учитывая небольшую продолжительность жизни в то время, можно сказать, что представители казачьего сословия служили всю жизнь.

В первые годы своего существования, вследствие слаборазвитой инфраструктуры, экономические связи станицы были очень ограничены и казаки вынуждены были вести, практически, натуральное хозяйство. Основным занятием было, конечно же, земледелие и, прежде всего, выращивание зерновых. По сведениям известного историка Кубани Ф.А Щербины среди посевных площадей станицы Северской 82% составляли посевы озимых и яровых хлебов. Эта цифра в достаточной степени свидетельствует о приоритетах её населения. Оставшиеся 18% площадей были заняты под картофель. Только 4% семей все свои посевные площади занимали под картофель. В среднем, на семью приходилось по три с половиной десятины посевов. Семейства, посевы которых занимали менее десятины, составляли всего 1 % населения.

При этом, в станице имелся довольно значительный слой бедных семейств, которые жили наемным трудом. Так, по сведениям того же источника, 21% семей вообще не делали посевов. Отчасти это обусловлено и тем, что 14% жителей не имели рабочего скота и 51% плугов. Эти данные свидетельствуют о довольно скромном уровне жизни северцев.

В основном, казаки производили изделия из дерева: колеса, оглобли, дроги, повозки, грабли, бондарные изделия. Множество изделий необходимых в обиходе делались из кожи: хомуты, конская упряжь, обувь одежда и многое другое. Железо было очень дорогим и изделия из него могли позволить себе лишь состоятельные люди. Поэтому, считалось большой удачей найти на дороге подкову, которую можно было использовать для изготовления небольших железных изделий, весьма необходимых в домашнем хозяйстве.

Рост производства табака в юртовых землях станицы повлек за собой интенсивную раскорчевку земли от леса. Земельные участки вокруг станицы стали довольно быстро очищаться от, так называемой, хмеречи[54]. К сожалению, под топор попадали и прекрасные дубовые лесные участки, которые были безвозвратно потеряны. Таким образом, табаководство стало, в значительной степени, стимулировать экономическое развитие станицы.

Все семьи, как правило, держали в личном хозяйстве крупный рогатый скот. Как это не странно, но, первоначально, лошадей в станице было мало. Лошадей строевых было всего 10%, а рабочих 30%. На каждые 10 дворов было 11 лошадей, 75 голов крупного рогатого скота, 15 овец и 35 рабочих животных. Основной тягловой силой были могучие волы, которые составляли 72% от всего станичного скота.

На 100 человек населения приходились 2 строевых лошади и 9 рабочих, тогда как волов – 24 пары. Кроме того, на каждые 100 душ приходилось еще по 122 головы различного домашнего скота. На 100 десятин, обрабатываемой земли приходилось 14 крупных животных, на которых она обрабатывалась. От тяжелой работы падеж скота был немалым и составлял 6% от общего поголовья. Содержание домашних животных было делом хлопотным и на каждые 10 голов требовалось 800 пудов сена, недостаток которого, в основном, и сдерживал рост его поголовья. Всего же жители Северской имели в личном хозяйстве 2019 голов различного скота, а 11% семей вообще не имели домашних животных, что свидетельствует о том, что существовал довольно значительный слой неимущих[55].

Особенности жизни и быта казаков невозможно понять без понимания уклада жизни казачьих семей того времени, отношения в которых носили весьма специфический характер. Нужно сказать, что семьи того времени были довольно многочисленны. Например, семья казака Н. Богословского состояла из 18 человек, а у казака Е. Христова в семье было и того больше – 20 человек. В среднем, казачья семья состояла из 5-8 человек. Несмотря на многочисленность, о каком-либо равноправии в ней говорить не приходилось. Казак – глава семьи управлял ею исключительно единолично и по законам Домостроя. Он выбирал невесту сыну, мог выделить женатому сыну часть имущества или оставить его без всего необходимого.

Такой же произвол процветал и в отношении к женам. В любом случае жена обязана была повиноваться воле мужа и обращаться к нему на «вы» и по имени-отчеству. Казак же мог обращаться с ней по своему разумению, но показывать свое теплое отношение к жене среди казаков было не принято. Появляясь на людях, муж шел впереди, а жена с детьми на почтительном расстоянии позади него. Развод супругов был практически невозможным, а если жена убегала от мужа к родителям, не выдержав его издевательств, она могла быть возвращена к нему принудительно, с помощью станичного атамана. Однако, со временем, наиболее одиозные домостроевские традиции стали постепенно уходить в прошлое[56].

В 1868 году, уже упоминавшегося ранее станичного начальника В.А. Ткаченко, сменил урядник Гавриил Иванович Коваль. Под его руководством были проведены работы по приему и обустройству переселенцев из станицы Хребтовой. Кроме того, был урегулирован очень важный вопрос об открытии станичных ярмарок, что позволило в то время решить ряд самых насущных социально-экономических проблем станицы и коренным образом улучшить обеспечение населения самыми необходимыми видами товаров.

Г.И Коваля на посту станичного начальника сменил хорунжий Шевченко, о котором, к сожалению, мало что известно, ибо он находился на этом посту непродолжительное время. Он был последним станичным начальником в истории Северской. При нем, началась непосредственная подготовка к введению в станице казачьего самоуправления, а должность станичного начальника, в связи с этим, упразднялась.

В 1869 году были открыты станичные ярмарки, что в значительной степени продвинуло дальнейшее экономическое развитие станицы. Станичному правлению с помощью командования Абинского полка практически несколько лет пришлось добиваться этого. Теперь, каждый год в Северской стали проводиться две ярмарки: Петропавловская – 29 июня и Дмитриевская – 26 октября. Они имели громадное значение и, особенно, в первые годы существования станицы, так как только на этих ярмарках у простого жителя станицы была реальная возможность приобрести все необходимое для своего личного хозяйства и продать все свои излишки. Кроме того, ярмарки привлекали значительное количество людей из других населенных пунктов Кубани, которые платили деньги за места на ярмарке, поступавшие в доход станицы и использовались на её дальнейшее благоустройство.

В феврале 1870 года вновь сменился командир Абинского полка, в состав которого продолжала входить станица. Полковник В.Н. Белюстин был произведен в генерал-майоры и выдвинут на должность атамана Таманского округа Кубанского казачьего войска. Его сменил на этом посту войсковой старшина Дмитрий Матвеевич Подгурский, который все последние годы был заместителем командира полка, хорошо знал этот край и проблемы подчиненных станиц, в том числе и Северской[57]. Это был последний командир Абинского полка в связи с тем, что данная полковая система управления в следующем году подлежала упразднению, а полк расформированию.

В мае 1870 года были проведены последние военные учения и сборы в рамках старой организационной структуры Кубанского казачьего войска. Северские казаки в составе Абинского полка проходили их в лагерях у станицы Елизаветинской. К 21 мая – дню покорения Кавказа все полки были стянуты к Екатеринодару, где состоялось празднование этой даты. У города собралось 12 полков, чего никогда ранее, в мирное время, не делалось. Северские казаки были в составе сводной части, возглавляемой атаманом Таманского округа генерал-майором В.Н. Белюстиным[58].

По окончании учений началось расформирования Абинского полка и, станица была включена в состав Таманского округа Кубанского казачьего войска. Через несколько месяцев началось преобразование всей системы управления в Кубанской области в результате чего, станица получила казачье самоуправление.

[1]Домовладение Я.Д Мельника располагалось по современной улице Ленина, между ул. Калинина и территорией ООО «Артисан».

[2]Миронов И.Ф. Станица Северская Екатеринодарского отдела Кубанской области. Екатеринодар, 1914. С. 18.

[3] Кубанские войсковые ведомости. 1869. 15 ноября.

[4] Кубанские войсковые ведомости. 1867. 19 августа.

[5]Миронов И.Ф. Указ. соч. С.50.

[6] Северский районный архив. Рукопись Е. И. Костомахи. С. 5.

[7]Миронов И.Ф. Указ. соч. С. 26–27.

[8]Аршин – в метрической системе составляет 71 сантиметр.

[9] ГАКК. Ф. 352. Оп. 1. Д. 133. Л. 2–4, 7.

[10]Миронов И.Ф. Указ. соч. С. 38.

[11]ГАКК. Ф. 352. Оп. 1. Д. 424. Л. 1-7.

[12]ГАКК. Ф. 352. Оп. 1. Д. 506. Л 63.

[13] ГАКК. Ф. 352. Оп. 1. Д. 520. Л 1–3.

[14] ГАКК. Ф. 352. Оп. 1. Д. 520. Л 4.

[15] ГАКК. Ф. 352. Оп. 1. Д. 520. Л 2–3.

[16]ГАКК. Ф. 352. Оп. 1. Д. 506. Л 14.

[17] ГАКК. Ф. 352. Оп. 1. Д. 506. Л. 37–41.

[18] ГАКК. Ф. 352. Оп. 1. Д. 506. Л 71–75.

[19]ГАКК. Ф. 352. Оп. 1. Д. 424. Л 4.

[20] ГАКК. Ф. 352. Оп. 1. Д. 506. Л 201.

[21] ГАКК. Ф. 352. Оп. 1. Д. 506. Л 249.

[22]ГАКК. Ф. 352. Оп. 1. Д. 506. Л. 142, 240.

[23]ГАКК. Ф. 352. Оп. 1. Д. 506. Л.415.

[24]Миронов И.Ф. Указ. соч. С. 37.

[25] Там же. С. 40.

[26] Северский районный архив. Рукопись Е. И. Костомахи. С. 4.

[27] Кубанские областные ведомости. 1900. 2 февраля.

[28] Кавказский календарь. Тифлис, 1866. С. 261.

[29] Кубанские войсковые ведомости. 1867. 28 января.

[30] Кубанские войсковые ведомости. 1868. 27 января.

[31] Кубанский календарь. Екатеринодар, 1911. С. 350.

[32]Пиленко Дмитрий Васильевич (1830–1895) – происходил из запорожских казаков, после окончания Корпуса горных инженеров перешел на военную службу. В 1864 г. назначен начальником штаба ККВ, с 1867 г. начальник Черноморского округа, генерал-лейтенант.

[33]Сумароков-Эльстон Феликс Николаевич (1820–1877) – в 1840 г. окончил Артиллерийское училище, участник обороны Севастополя, в 1863 г. назначен на должность наказного атамана ККВ, принимал деятельное участие в окончательном покорении Западного Кавказа, генерал-лейтенант.

[34] Кубанский сборник. Екатеринодар. 1908. С. 432.

[35]Кубанские войсковые ведомости. 1867. 26 августа.

[36]Миронов И.Ф. Указ соч. С.41.

[37] Кубанские областные ведомости. 1900. 2 февраля.

[38]Кубанские войсковые ведомости. 1867, 26 августа.

[39]ГАКК. Ф 352. Оп. 1. Д. 652. Л. 1–2.

[40]Там же. Л. 14–15, 18.

[41] Кубанские войсковые ведомости. 1868. 22 июня.

[42]Кубанские войсковые ведомости. 1868. 30 ноября.

[43]Миронов И.Ф. Указ соч. С. 23.

[44]Кубанский сборник. Екатеринодар. 1911. С. 391.

[45]Кубанский сборник. Екатеринодар. 1908. С. 432.

[46]Там же. С. 437.

[47] Кубанский сборник. Екатеринодар. 1908. С. 438.

[48] Северский районный архив. Рукопись Е.И. Костомахи. – С. 22.

[49] Кубанские областные ведомости. 1900. 7 июля.

[50] Кубанские областные ведомости. 1900. 7 июля.

[51] Кубанский сборник. Екатеринодар, 1908. С. 437.

[52] Там же. С. 438.

[53] Миронов И.Ф. Указ. соч. - С. 26.

[54]Хмереча – низкорослый кустарник.

[55] Кубанские областные ведомости. 1885. 9 марта.

[56]Северский районный архив. Рукопись Е. И. Костомахи. С. 10.

[57] Кубанский сборник. Екатеринодар. 1908. С. 438.

[58] Кубанские войсковые ведомости. 1870. 27 июня.