9 марта 1920 года войска 9-й армии заняли Северскую и в станице начался сложный процесс утверждения новой власти. Старые органы власти, созданные Белой армией, прекратили свою работу, часть членов старого станичного правления ушла с отступающими частями Белой армии. В станице временно установилось безвластие, поэтому одной из главных задач командования 9-й армии стало формирование местных органов советской власти. Уже 10 марта было созвано общее собрание жителей Северской, которое вел представитель Политического отдела 33-й стрелковой дивизии 9-й армии – Пушкаревский[1].

На повестке дня стоял один вопрос: избрание временного Исполкома станицы. На должность председателя Исполкома большинством голосов был избран один из наиболее опытных, авторитетных и состоятельных жителей станицы – Самуил Авксентьевич Малиновский. До этого, когда станица была занята войсками Белой армии, С.А. Малиновский был избран станичным атаманом. Находясь на этом посту, много сделал для защиты интересов станицы. В частности, защищал от репрессий семьи красно-зеленых партизан, вызволял станичников из тюрем и даже помогал материально за что, был смещен с атаманской должности, арестован, посажен в тюрьму, где ему грозил расстрел, но по ходатайству жителей станицы был освобожден[2]. Заместителем председателя Исполкома стал Алексей Лаврентьевич Головченко, а секретарем – Павел Аврамович Кирпенко[3].

Старое казачье самоуправление отменялось, станичное правление было также упразднено. Так как продолжалась Гражданская война, после создания станичного Исполкома, начал формироваться временный переходный орган власти – станичный Военно-революционный комитет (Ревком). Председателем Ревкома был также был избран С.А. Малиновский[4]. Таким образом, С.А. Малиновский, не состоящий в ВКП(б), возглавил два ключевых органа власти станицы – Исполком и Ревком.

С.А. Малиновский пользовался большим авторитетом как среди казачьего сословия, так и у иногородних жителей станицы, что было в те годы явлением весьма редким. При этом, С.А. Малиновский являлся беспартийным, что заставляло органы советской власти весьма настороженно относиться к нему. По мнению некоторых членов Ревкома и военного комиссара А.А. Юрина он был «буржуем», так как происходил из состоятельной семьи и имел большой кирпичный дом в самом центре станицы. Как правило, Ревкомы возглавляли исключительно преданные советской власти члены партии большевиков[5].

Заместителями председателя Ревкома стали: Иван Иванович Гусаков и Роман Павлович Гузь, которые являлись представителями иногороднего сословия, воевали в рядах Красной армии, состояли в ВКП(б) и были убежденными сторонниками новой власти. Оба заместителя были уроженцами других регионов России и не имели авторитета, каким пользовался С.А. Малиновский. Их взгляды на действительность и методы работы значительно отличались от позиции С.А Малиновского, поэтому в руководстве Ревкома существовали противоречия, которые влияли на эффективность работы и, в дальнейшем, имели весьма негативные последствия. Еще одним заместителем председателя Ревкома в июне 1920 года временно был назначен 37-летний беспартийный станичный казак Алексей Лаврентьевич Головченко, на которого были возложены очень важные обязанности станичного казначея. А.Л. Головченко имел опыт в данной области, так как еще в составе первого станичного Ревкома в 1918 году он исполнял должность казначея, а затем ушел с отступающими войсками Красной армии и вновь возвратился в станицу вместе с частями 9-й армии[6]. Таким образом, А.Л. Головченко стал совмещать должности заместителя председателя Ревкома и Исполкома.

Еще на одну ключевую должность в станичном Ревкоме – писаря был назначен беспартийный Павел Аврамович Кирпенко, который также являлся и секретарем Исполкома. Он являлся представителем одной из самых известных казачьих фамилий станицы. Его отец долгое время был писарем станичного казачьего правления и станичным атаманом, отличившимся в борьбе с эпидемией холеры. П.А. Кирпенко родился в 1883 году, в 1894 году окончил станичное одноклассное училище, в годы Первой мировой войны воевал на турецком фронте, в первом станичном Ревкоме с марта по август 1918 года также исполнял обязанности станичного писаря. Членам Ревкома было определено жалованье в размере 2 тыс. рублей в месяц[7].

На собрании жителей станицы, 10 марта 1920 года, были также избраны руководители наиболее важных отделов Исполкома: начальником Земельного стал Виссарион Алексеевич Фадеев, Продовольственный отдел возглавил Иван Иванович Новик, комендантом станицы был назначен бывший станичный атаман Михаил Ефимович Баранник. После избрания этих должностных лиц, собрание приняло воззвании в поддержку воинов Красной армии, которое заканчивалось словами: «Да здравствует советская власть. Да здравствует великий вождь всемирного пролетариата товарищ Ленин. Да здравствует Красная армия как освободительница трудящихся. Да здравствует её вождь товарищ Троцкий»[8].

Так как станица находилась в тыловом районе Красной армии, которая продолжала вести боевые действия в Причерноморье, был образован 6-й северский тыловой участок, военным комиссаром которого был назначен Алексей Андреевич Юрин. Он тесно взаимодействовал со станичным органами власти, осуществлял свою деятельность опираясь на станичный военный гарнизон, поэтому, обладал значительной властью[9].

После двух лет кровавой Гражданской войны станичное общество было расколото на два враждующих лагеря сторонников и противников советской власти. Все жители напряженно ожидали, с чего начнут свою деятельность новые станичные органы власти, представители которой резко негативно относились к старым порядкам и заявляли, что будут строить свою деятельность на принципиально новых социально-экономических основах.

При организации работы вновь сформированных станичных органов советской власти сразу выявилось, что не существует четких инструкций о том, как и какие вести отчетные документы. Поэтому, должностные лица Исполкома просто продолжали вести все учетные книги старого атаманского правления. Так, например, книга по приходу и расходу экономических сумм, была скреплена старой станичной печатью, подписана еще станичным писарем и, согласно записям в этой книге от управления станичного атамана к органам советской власти перешло 126 тыс. 131 рубль и различные ценные бумаги, а также и старые долги. Так, в книге по приходу и расходу значился, среди прочих, и долг по векселю бывшего станичного атамана Лозинского[10].

В марте 1920 года Исполком провел учет станичного хозяйства и населения. В этот период в станице насчитывалось 1 тыс. 600 дворов и проживало 8 тыс. 385 человек[11]. Напомним, что в 1913 году её население, составляло 9 тыс. 832 человека, то есть численность жителей станицы сократилась значительно – почти на полторы тысячи человек[12]. В это время на Кубани сохранялась старая административная структура управления и станица, как и прежде, входила в состав Екатеринодарского отдела Кубано-Черноморской области.

С 15 марта по 15 апреля через станицу двигались наступающие части Красной армии. Бойцов необходимо было кормить и для этого нужны были: мясо, крупы, картофель и другие продукты питания. Для обеспечения войск 9-й армии в станице было реквизировано более 80 голов крупного рогатого скота с выдачей соответствующих квитанций. Кроме того, жителями станицы было поставлено значительное количество фуража для нужд армии. Проходящие войска также реквизировали все станичные запасы соли, в которой крайне нуждались жители. Это тяжелым бременем легло на обедневшее за годы войны население разоренной станицы. Частично убытки станичных семей были возмещены за счет лошадей, телег и различного вещевого и обозного имущества, оставленных отступающими частями Белой армии[13].

Весна 1920 года была холодной и очень дождливой, что существенно усложнило посевные работы. При этом, необходимо учесть, что сократилось, в основном, мужское население станицы. На фронтах Первой мировой и Гражданской войн погибли молодые и сильные мужчины, а часть мужского населения еще воевала в рядах Красной и Белой армий. Еще более усугубило положение то, что с начала марта, проходившие через Северскую войска сначала Белой армии, а затем Красной армий реквизировали продовольствие, фураж и лошадей, которые являлись единственной тягловой силой на сельскохозяйственных работах. Поэтому, станичные посевные площади резко сократились[14].

В 1920 году общая площадь станичных земельных угодий составляла 8 тыс. 049 десятин 108 квадратных саженей земли. Из них 4 тыс. 976 десятин удобной для земледелия и 1 тыс. 273 десятин 108 саженей неудобной, еще 1 тыс. 500 десятин было под кустарником и 300 десятин было занято лесом. Из них озимыми посевами пшеницы удалось засеять 900 десятин, яровыми – 400, рожью – 300, ячменем – 200, кукурузой – 500 десятин, подсолнечником – 400, бахчей –100 и картофелем –50 десятин. Под сенокосы для станичного скота было занято 750 десятин. Более половины станичных земель – 4 тыс. 449 десятин вспахать не удалось и эти земли, которые до войны возделывались, теперь зарастали мелким кустарником и бурьяном[15].

Станичные власти хорошо понимали, что без помощи большинство станичных семей не смогут посеять хлеб, в основном, из-за отсутствия тягловой силы и сельскохозяйственного инвентаря. Поэтому уже в начале марта 1920 года станичный Земельный отдел провел тщательный учет имеющейся в станице тягловой силы (лошадей, волов) и инвентаря. Но провести до конца посевные работы Земельный отдел не имел возможности, так как был занят обеспечением продовольствием проходящих через Северскую частей Красной армии[16].

В условиях крайней бедности и отсутствия денежных средств, в станице был организован Комитет общественной взаимопомощи (КОВ). Этот общественный орган выделял из специального резерва семена для посева и тягловую силу, на время проведения сева, но комитет мог оказать помощь, к сожалению, далеко не всем. Некоторые станичные семьи вышли из положения за счет объединения нескольких хозяйств для совместной вспашки земли. Были и семьи, которым пришлось пойти на поклон к богатым станичникам за помощью в проведении сева, с условием отдачи части урожая. В целом, весенний сев 1920 года показал, что получение земли при сохранении старого способа хозяйствования не избавляет от бедности.

С 1 апреля по 1 мая станичный Земельный отдел организовал пахоту и посадку на огородах, принадлежавших станичному детскому приюту и больнице. С 1 по 15 мая отдел проводил реквизицию крупного рогатого скота и сдачу его войскам 9-й армии. Затем, от начальника снабжения армии была получена разнарядка на поставку сена и с 15 мая была организована работа на сенокосах общей площадью в 20 десятин. Жителями станицы, под руководством должностных лиц Земельного отдела и под контролем военного комиссара А.А. Юрина, было доставлено различным воинским частям 9-й армии 1 тыс. 500 копен сена[17].

Одновременно станичный Продовольственный отдел с 10 марта 1920 года начал проводить учет имеющегося у населения запасов зерна, фуража и продуктов питания с целью их передачи войскам 9-й армии за наличный расчет или по чековым требованиям. С 18 марта по 13 апреля Продовольственный отдел занимался сбором и выдачей продовольствия для расположенного в станице Авиационного парка 9-й армии, а также поставками продовольствия по заявкам Продовольственного отдела 22-й стрелковой дивизии. Выполнялись и другие поручения Кубано-Черноморского и Екатеринодарского отдельского продовольственных комитетов, которые выдавались через прибывавших в станицу агентов. С 13 по 15 мая Продовольственный отдел занимался распределением среди населения макухи (продукт, который получается в результате прессования семян масленичных растений), полученной из станичного Маслобойного завода И.Н. Дицмана. Учитывая очень сложное положение с продовольствием, был проведен тщательный учет имеющихся у населения запасов овощей, фруктов и ягод, а также табака[18].

Несмотря на бедственное положение, жители станицы добровольно сдавали различные продукты питания в фонд помощи Красной армии, которая, весной 1920 года начала вести тяжелые бои с Польшей, войска которой начали захват западных областей Украины и Белоруссии. Собранное на добровольной основе продовольствие немедленно отправлялось в действующую армию[19].

В связи с тем, что станица находилась в тыловом районе войск Красной армии, ведущей боевые действия против войск генерала Врангеля, на жителей станицы возлагались работы по транспортному обеспечению войск, восстановлению и поддержанию в исправном состоянии мостов, дорог. Кроме того, они привлекались для проведения погрузочно-разгрузочных работ на станичной железнодорожной станции, ремонтных работ на железнодорожном полотне. Для их производства, ежедневно, через квартальных, выделялось определенное количество людей и гужевого транспорта. От данного наряда освобождались лишь рабочие Маслобойного завода и станичных мельниц. Все это было весьма обременительно и особенно весной в условиях сильной распутицы и, кроме того, это отвлекало от проведения посевных работ, имеющих для подавляющего большинства северцев жизненно важное значение[20].

С 15 мая станичные власти организовали работу по выдаче разрешений на право помола зерна на станичной мельнице, который производился под жестким контролем станичного Продовольственного отдела и по специальной инструкции. При получении разрешений, приоритет имели наиболее бедные станичные семьи. Руководство станицы и Продовольственный отдел начали предпринимать меры по доставке в станицу особо дефицитных товаров мануфактуры (ткани), соли, спичек и других товаров. На некоторые из них была поручена разнарядка на получение в Екатеринодаре и они, в очень ограниченном количестве, стали поступать в станицу[21].

Весной 1920 года Ревком начал работу по организации передела собственности, главным образом земли. Для решения данных вопросов на общем собрании жителей станицы 28 марта 1920 года была избрана Земельная комиссия в составе трех человек: А. Махно, П. Асмолов, А. Симаков[22]. Нуждающимся, нарезали новые плановые места и, в частности, одним из первых новый земельный надел в полдесятины был выделен жителю станицы Николаю Антоновичу Тарасову за счет уплотнения земельного надела Ивана Ивановича Панченко. Место для заведения пасеки было выдано К.М. Иващенко на участке, принадлежащем Виноградову. Однако, начинались посевные работы и основной передел земли был отложен до осени, когда полностью завершатся уборка урожая. Было также принято важное решение о возврате вещей, купленных у семей жителей станицы, ушедших в Красную армию[23].

Ввиду истощения станичных запасов кормов станичный Исполком принял решение об увеличении площади станичного сенокоса, а также о выделении свободной земли семьям, не имеющим тягловой силы и сельскохозяйственного инвентаря, но с обязательством их запашки и посадки зерновых культур. В связи с крайним недостатком тягловой силы, было также принято решение о раздаче лошадей, телег и повозок, оставленных донскими казачьими частями отступающей Белой армии, особо нуждающимся станичным семьям[24].

В совершенно бедственном положении оставался станичный приют (Детский дом), который был организован еще в ноябре 1919 года, когда в Северской еще находились войска Белой армии. Заведующей приютом была назначена агроном Евгения Тимофеевна Мартемьянова. Весь декабрь 1919 и январь 1920 года заведующая и попечительство выбивали в Екатеринодаре инвентарь, вещевое имущество и продукты питания для приюта, что в условиях войны было невероятно трудной задачей. При этом, Е.Т. Мартемьяновой пришлось несколько раз ходить пешком в Екатеринодар и обратно в условиях сильного бездорожья. Приюту выделили 50 десятин земли для того, чтобы дети могли выращивать для себя овощи и фрукты, а также старое здание, которое оказалось совершенно непригодным для проживания детей. Фактически, они ютились в одной комнате площадью 9 на 9 аршин, где жили вместе девочки и мальчики. При этом, у заведующей не было даже помощника, не говоря уже о воспитателях или технических служащих. Поэтому, убывая в Екатеринодар, она вынуждена была оставлять детей без присмотра[25].

Чтобы улучшить условия жизни детей Е.Т. Мартемьянова обратилась в станичный церковный совет с просьбой отдать для размещения детей одно из подсобных церковных зданий, но получила отказ. Тем не менее, в феврале 1920 года Детский дом на 25 питомцев был официально открыт, но из-за начавшейся эвакуации частей и учреждений Белой армии из Екатеринодара и Северской, помощь Детскому дому прекратилась. Его питомцы не умерли с голода только благодаря попечителям и ученикам станичных училищ, которые, как могли, подкармливали сирот. После установления в станице советской власти Е.Т. Мартемьянова сразу обратилась в Исполком и Ревком с ходатайством о выделении Детскому дому подсобного церковного здания, но вопрос о его выделении затянулся до лета[26].

В середине мая 1920 года в станичном Детском доме была выявлена страшная болезнь – оспа. Местная больница отказалась принимать заболевших детей, поэтому в одном тесном помещении продолжали находиться больные оспой и здоровые дети. После этого, заведующая получила предписание А.А. Юрина изолировать больных детей от здоровых, но для этого не было ни малейшей возможности. В данных чрезвычайных обстоятельствах местные органы власти пытались виновной во всем назначить Е.Т. Мартемьянову и привлечь её к суду. Военный комиссар А.А. Юрин отстранил её от должности и заведующей была назначена Никольская. Но областные органы власти не утвердили это решение и предписали Е.Т. Мартемьяновой и далее исполнять свою должность. Находясь в отчаянном положении, она вынуждена была обратиться в органы Рабоче-крестьянской инспекции и в Отдел народного образования Кубано-Черноморской области с просьбой провести расследование и оказать срочную помощь больным и голодающим детям. Только после этого, станичные власти начали обращать внимание на нужды Детского дома. В частности, была выделена одна корова и был поставлен вопрос о передаче Детского дома в ведение станичного Отдела народного образования[27].

Решением Ревкома, под приют было отдана квартира станичного дьякона, которая в течение трех дней была освобождена и в ней был сделан косметический ремонт. Сам дьякон переселялся в станичную церковь. Для нужд детского приюта также освобождалось помещение ревкомовского сторожа, в котором разместили кухню и прачечную приюта, но и этих помещений оказалось недостаточно. Денег на содержание Детского дома станичные власти также не выделяли. Стоявший у станичной железной дороги Авиапарк (авиационная часть 9-й армии) провел благотворительный концерт в пользу Детского дома и собрал 19 тыс. 100 рулей, но даже эти деньги казначей Ревкома выдать Детскому дому категорически отказался[28].

Еще одной первоочередной задачей станичного Исполкома и Ревкома стала забота о раненых красноармейцах, проходивших лечение в станичной больнице. В конце марта, по решению общего собрания жителей станицы, Исполкому было поручено приобрести на свои средства муку и раздать по станичным кварталам для выпечки хлеба. Женщин станицы свободных от работ, было решено направить для работы в больнице по уходу за ранеными и больными, а также для дежурства в самой больнице и в развернутых рядом больничных бараках. Было установлено и дежурство станичных фельдшеров по уходу за больными. Для организации всей этой работы в конце марта Исполком образовал Санитарную комиссию, в которую вошли А. Кратюк, А. Люшня, Г. Омельченко. К сожалению, медицинских работников в станице не хватало, а иногда их просто забирали из станицы по решению вышестоящих органов власти. Весной 1920 года для работы в Екатеринодар был переведен заведующий аптекой Л. Розенберг, который более 10 лет работал в станице и отличался высокой компетентностью и отзывчивостью. Власти станицы обратились в фармацевтический подотдел Кубано-Черноморского отдела здравоохранения с ходатайством о возвращении Л. Розенберга в Северскую, но ответа получено не было[29].

К сожалению, деятельность новых станичных органов власти проходила в, достаточно, сложной атмосфере, что было обусловлено отсутствием подготовленных кадров и продолжающимся острым социальным противостоянием в станичном обществе, расколотом в результате кровавой Гражданской войны, которая еще продолжалась.

Практически сразу после избрания С.А. Малиновского на ключевые должности в структуре станичной власти, начались попытки сместить его с этих должностей. 28 марта состоялось общее собрание жителей станицы с участием инструктора Политического отдела 22-й стрелковой дивизии Балуева. Первым на обсуждение был вынесен вопрос «О перевыборах председателя Исполкома». Несмотря на определенное давление, после обсуждения данного вопроса было принято постановление: «Единогласно выносим доверие товарищу Малиновскому, которого и просим служить председателем Исполкома»[30]. Попытка сместить председателя Исполкома демократическим путем не удалась, благодаря огромной поддержке со стороны населения станицы.

Тогда было принято решение применить административный ресурс. 2 апреля 1920 года С.А. Малиновский и комендант станицы М.Е. Баранник были арестованы по постановлению сотрудника особого отдела 9-й армии Мартынова. Они обвинялись в том, что выдавали пропуска офицерам Белой армии, что позволило им скрыться. Это обвинение нашло поддержку со стороны военного комиссара А.А. Юрина. Их арест, вызвал недовольство среди жителей станицы, и уже 4 апреля было созвано общее собрание, на котором отмечалось, что С.А. Малиновский был организатором партизанского отряда, который сражался против деникинцев и всегда являлся истинным борцом за права народа. Собрание приняло постановление с ходатайством об освобождении из-под ареста «уважаемых наших товарищей» С.А. Малиновского и М.Е. Баранника. Чтобы добиться их быстрейшего освобождения. В станицу Крымскую, где они содержались под арестом, были направлены станичные представители. До освобождения председателя Исполкома его обязанности, постановлением собрания, были возложены на Сергея Ананьевича Овчаренко[31].

За несколько дней до ареста С.А. Малиновского и М.Е. Баранника был арестован и заместитель председателя Исполкома А.Л. Головченко. На общем собрании жителей станицы 28 марта 1920 года также обсуждался вопрос об его аресте и, по данному вопросу было принято решение: «От всех граждан станицы Северской просим об освобождении из под ареста и возвращению в нашу станицу тов. Головченко, который ныне состоит в должности товарища председателя Исполкома, поведения он хорошего и всегда стоял на стороне советской власти»[32]. Арест А.Л. Головченко, являвшегося последовательным сторонником советской власти и воевавшим за её идеалы в рядах Красной армии, свидетельствовал о чрезвычайно сложной социально-политической обстановке в станице.

Несмотря на все трудности военного времени, разруху и борьбу внутри местных органов власти, станичный Исполком начал создавать свои структуры на территории станицы. Были назначены квартальные старосты, которым было поручено провести на своей территории учет имеющего частного жилищного фонда для размещения на постой красноармейцев, а также организовать выделение телег для перевозки военного имущества частей Красной армии, проходящих через станицу в условиях весеннего бездорожья[33].

Очень сложной оставалась и криминогенная обстановка на территории станицы, так как органов поддержания правопорядка просто не существовало. Их функции выполняли воинские части станичного гарнизона, но они не в полной мере справлялись с этим. Не надо забывать, что в окрестных горных районах действовали многочисленные отряды бело-зеленых, с которыми частям гарнизона приходилось постоянно вести борьбу. Нередким явлением стали грабежи и насилия, количество которых возрастало, несмотря на постоянные призывы властей соблюдать законность и порядок в условиях военного времени. В конце марта по решению общего собрания жителей станицы было принято решение о формировании станичной милиции. На работу в органы милиции приглашались, в первую очередь, бывшие партизаны из отряда красно-зеленых под командованием Тарасова, действовавшего против деникинцев в прилегающих горных районах[34].

Широкое распространение среди станичников получило самогоноварение, что самым негативным образом отражалось на состоянии правопорядка. В связи с этим, на общем собрании жителей станицы в конце марта 1920 года было принято решение об усилении ответственности за изготовление самогона и других одурманивающих суррогатов. При обнаружении, все они подлежали немедленному уничтожению, а на людей занимающиеся этим, налагался штраф в размере 3 тыс. рублей, при неоднократном нарушении запрета, виновные подлежали привлечению к уголовной ответственности[35].

8 апреля 1920 года состоялось первое заседание Ревкома, на повестке дня было 5 важнейших вопросов от которых зависела нормализация обстановки в станице. По итогам заседания, было принято решение об оказании помощи станичным семьям, оказавшимся на грани голода и, прежде всего, вдовам и семьям, потерявшим своих кормильцев. Для этого, было выдано более 60 пудов муки по льготной цене от 400 до 500 рублей за пуд. Отдельным семьям мука и мясо выдавались бесплатно ввиду отсутствия или болезни кормильца. Некоторым наиболее бедным семьям выдавались деньги, до 1 тыс. рублей, а также крупа и сало[36].

Протокол заседания Ревкома от 8 апреля был подписан заместителем председателя Ревкома С.А. Овчаренко, так как председатель Ревкома находился в станице Крымской и, именно в этот день, проводилось судебное заседание по рассмотрению уголовного дела С.А. Малиновского, которое рассматривалось вместе с уголовным делом станичного коменданта М.Е. Баранника. 8 апреля 1920 года военный трибунал при 23-й стрелковой дивизии 9-й армии Кавказского фронта рассмотрел их дело и, своим постановлением №407 вынес оправдательный приговор. Причем, суд вынес частное определение о восстановлении С.А. Малиновского и М.Е. Баранника на своих прежних должностях, что и предопределило соответствующее решение станичного Ревкома.

9 апреля 1920 года было проведено еще одно заседание северского Ревкома с повесткой дня «О восстановлении на месте председателя Ревкома Малиновского и коменданта Баранника» которые, на основании данного постановления, немедленно приступили к исполнению своих обязанностей. К сожалению, находящийся в солидном возрасте, участник Русско-японской войны и георгиевский кавалер М.Е. Баранник после этого заболел и вынужден был оставить свою должность. 12 апреля 1920 года временно исполнять должность коменданта станицы были назначены два человека – А. Коваль и В. Нестеренко. Освобожденный из-под ареста С.А. Малиновский прибыл в станицу и приступил к исполнению своих обязанностей[37].

Однако 3 мая 1920 года решением Отдела управления Кубано-Черноморской области обязанности председателя северского станичного Ревкома были временно возложены на военного комиссара 6-го северского района А.А. Юрина. Очевидно, что вышестоящий орган власти, учитывая социальное происхождение С.А. Малиновского, счел не целесообразным совмещение им двух ключевых должностей председателя Исполкома и Ревкома. 12 мая А.А. Юрин доложил официальным рапортом в Отдел управления Кубано-Черноморского Ревкома: «Доношу, что я сего числа принял пост председателя Ревкома станицы Северской от бывшего председателя Самуила Авксентьевича Малиновского». Одновременно С.А. Малиновский соответствующим рапортом доложил, что должность сдал на основании соответствующего предписания Кубано-Черноморского Ревкома №1501 от 3 мая 1920 года[38].

А.А. Юрин исполнял обязанности председателя Ревкома временно, так как совмещать должности военного комиссара района и председателя Ревкома на постоянной основе было весьма сложно в силу того, что на него была возложена обязанность по организации охраны и обороны Северской, а также борьба с бело-зелеными. Партийная ячейка станицы Северской рекомендовала избрать на должность председателя Ревкома А.А. Буряка и данное решение было направлено на утверждение вышестоящих органов власти[39].

В мае 1920 года в Северской была создана первая коммунистическая ячейка, которая была еще, довольно, малочисленной и состояла из 12 кандидатов и членов партии[40]. Она развернула очень активную пропагандистскую и культурно-просветительную работу в станице. Особый упор был сделан на работу среди молодежи. В октябре 1920 года на базарной площади усилиями станичной коммунистической ячейки было созвано первое в истории станицы собрание молодежи. Всего собралось около 100 человек, среди которых преобладали молодые люди из числа иногородних.

Перед собравшимися, выступил представитель Екатеринодарской комсомольской ячейки Григорий Хромота, который призвал записываться в ряды комсомола. Запись производилась без подачи заявления. В этот день, ряды РКСМ пополнили 19 человек из числа молодежи станицы Северской. Первой в ряды станичного комсомола записалась Вера Голикова, дочь бедняка из числа иногородних жителей станицы, она же стала первым секретарем станичной комсомольской ячейки. Не обошлось и без казусов при приеме в комсомол. Так в состав первой комсомольской организации были приняты Розенберг – сын аптекаря и Буханец – сын крупного торговца, которых вскоре пришлось в срочном порядке исключать из комсомола, как не соответствующих по своему социальному положению.

Чуть позже образовалась ячейка комсомола на Государственном маслозаводе (после экспроприации он стал называться «Красный пролетарий») в количестве 7 человек. Эту ячейку возглавил Василий Кучук. Данные организации были также малочисленны, но именно они составили костяк отрядов самообороны и ЧОНовских подразделений, на которые опирались органы советской власти[41].

Следует отметить, что новая власть исключительно важное значение придавала агитационно-пропагандистской работе по разъяснению основ внутренней и внешней политики Советской власти, которая радикально отличалась от всего того, к чему привыкли жители станицы. На заседаниях Ревкома и перед жителями Северской регулярно выступали представители вышестоящих органов власти. 18 апреля 1920 года на заседании Ревкома с содержательным докладом выступил инструктор областного управления образования М. Выголов. По результатам его речи Ревком принял постановление, в котором ходатайствовал о том, чтобы областные органы власти чаще информировали руководство Ревкома и жителей станицы о событиях в стране, так как другие источники информации отсутствовали полностью. Кроме того, Ревком ходатайствовал об отправке в станицу различной литературы для населения[42].

Надо также признать, что станичные партийные и комсомольские ячейки развернули очень активную пропагандистскую работу. Уже в апреле 1920 года в станице был открыт первый клуб с небольшим читальным залом. При клубе были открыты курсы ликвидации неграмотности, занятия на которых вела молодая учительница Мария Величко. Эти мероприятия были призваны снизить социальную напряженность в станице и поднять популярность власти среди населения. Тем не менее, характеризуя обстановку в станице весной 1920 года один из корреспондентов, побывавших в Северской, писал: «Большее сочувствие советской власти проявляют иногородние, казаки еще колеблются»[43].

Станичные органы власти с первых дней начали значительное внимание уделять развитию образования. На собраниях жителям неоднократно доводилось о необходимости обязательного обучения детей. В связи с этим, начали восстанавливать школьные здания и, по возможности, стимулировать труд учителей. Так как регулярно выплачивать заработную плату не было возможности, возникла острая проблема с оплатой жилья ввиду того, что большинство учителей жили на съемных квартирах. Ревком был вынужден оплачивать им жилье за счет собственных скудных средств. Например, в апреле 1920 года жителю станицы В. Зуеву было заплачено за поднаем его квартиры учителем Г.А. Бардардымовым и даже за уголь, израсходованный на отопление жилья[44].

Необходимо было оказывать помощь и другим социально значимым учреждениям. В станичной больнице и Детском доме заканчивались продукты и уже стал ощущаться голод. По решению Ревкома, на станичного врача и заведующую станичным Детским домом была возложена обязанность по сбору продуктов питания для станичного Детского дома и больницы, где проходили лечение красноармейцы. Для сбора продуктов были выделены две подводы и эти должностные лица вместе со своими помощниками начали обход станичных домовладений для сбора продуктов[45].

Новая власть устанавливала и новые праздники: 25 апреля Ревком принял решение о праздновании 1 Мая. Вследствие того, что ранее его отмечать не приходилось, был разработан детальный план праздничных мероприятий. В частности, было предусмотрена отмена занятий во всех станичных школах. Школьники и красноармейцы станичного гарнизона в 9 часов утра были собраны у здания Ревкома, где был проведен митинг. Затем все переместились на базарную площадь, где были накрыты столы и всех детей напоили чаем, а после этого, им был показан спектакль, который вечером был представлен взрослым[46].

На регулярной основе начали проводиться митинги и собрания жителей станицы. Очередной митинг с участием всех жителей станицы был проведен 9 мая 1920 года. С докладом «Что такое советская власть» на нем выступил военный комиссар 6-го северского района А.А. Юрин. В своем докладе он изложил основные цели, которых будет добиваться советская власть и призвал всех присутствующих активно поддерживать её политику[47].

Ровно через неделю – 16 мая было поведено очередное общее собрание жителей станицы, где было заслушано сразу несколько докладов. Одним из содокладчиков был еще один из представителей известной семьи Малиновских – Влас Авксентьевич. После заслушивания докладов на собрании был избран делегат от станицы на областной съезд. Единогласно делегатом был избран В.А. Малиновский, а кандидатом, который мог заменить его на случай чрезвычайных обстоятельств, стал его брат – председатель станичного Исполкома С.А. Малиновский[48].

Ненастная весна 1920 года, сменилась дождливым летом. Наступало время сбора урожая, который уже несколько лет проводился в условиях войны при крайнем дефиците рабочих рук. 13 июня 1920 года на общем собрании жителей станицы было принято решение при уборке урожая, в первую очередь, обработать поля семей красноармейцев, которых в станице числилось 195[49] и беднейших станичников. Из состава наиболее авторитетных стариков была сформирована комиссия, которая должна была произвести точный учет наличия продовольствия у жителей станицы и заниматься изъятием излишков хлеба после уборки урожая[50]. Гражданская война продолжалась и продразверстку никто не отменял.

Начавшиеся в начале лета проливные дожди сильно затрудняли организацию уборки урожая. Основное внимание уделялось сбору хлебов и сена. Несмотря на то, что были засеяны гораздо меньшие площади, чем до войны, возникли большие проблемы при их уборке, так как проблему недостатка рабочих рук решить не удалось. После проведенного учета выяснилось, что в станице проживало работающих жителей, то есть в возрасте от 17 до 55 лет – 2 тыс. 963 человека, неработающих, в возрасте до 17 лет и свыше 55 лет – 4 тыс. 120 человек[51].

Учитывая все это, станичный Земельный отдел сосредоточил свою деятельность на помощи наиболее бедным станичным семьям. Для этого, к уборке привлекались активисты и сочувствовавшие новой власти, что позволило несколько компенсировать недостаток рабочих рук. Остро ощущался и недостаток в сельскохозяйственном инвентаре, но приобрести его не было возможности из-за его высокой стоимости[52].

С огромными усилиями, мобилизуя все силы и средства, уборка урожая 1920 года была завершена. При этом, был максимально использован реквизированный сельскохозяйственный инвентарь. В специальной мастерской был организован его ремонт. С объемом работ удалось справиться благодаря привлечению на уборочные работы всех от мала до велика. Немалую помощь оказали солдаты гарнизона, расквартированного в станице. Погода, в целом, благоприятствовала уборке. Поэтому на Кубани удалось избежать голода, который имел место во многих центральных регионах России.

После завершения уборки урожая Земельный отдел произвел тщательный учет, в ходе которого было установлено, что у населения имелось запасов: пшеницы – 32 тыс. 683 пуда, ячменя – 2 тыс. 534 пуда, овса – 1 тыс. 198, кукурузы 4 тыс. 872, проса – 556, сена – 3 тыс. 81, соломы – 3 тыс. 992, половы – 1 тыс. 742 пуда[53].

Между тем, 3 июня 1920 года началась мобилизация в ряды Красной армии жителей станицы 1900–1901 годов рождения. Люди устали от войны и явка в Военный комиссариат лиц, подлежащих мобилизации, была очень низкой. Из 210 призывников в Военкомат явился всего 21 человек, то есть десятая часть[54]. Некоторые молодые люди, явившиеся в Военный комиссариат, при отправке в Екатеринодар, сбежали по дороге. 4 июня состоялось общее собрание жителей станицы, перед которыми выступил военный комиссар А.А. Юрин с докладом о результатах мобилизации в Красную армию жителей станицы. В этой связи, было принято решение – всех не явившихся по мобилизации считать дезертирами. Кроме того, А.А. Юрин объявил о создании специального отряда, который будет собирать оружие и военное обмундирование у жителей станицы и потребовал в обязательном порядке сдать все оружие[55].

Кроме того, чтобы искоренить уклонение от военной службы Ревком и Исполком обратились к семьям молодых людей, подлежащих мобилизации, с требованием отправить своих сыновей в Военный комиссариат. Продолжалась война с Польшей и остатками Белой армии под командованием П.Н. Врангеля и по условиям военного времени они могут быть привлечены к уголовной ответственности с конфискацией имущества[56].

Летом 1920 года военно-политическая обстановка на Кубани начала быстро накаляться. Армия генерала П.Н. Врангеля, находящаяся в Крыму, начала готовить крупный десант на Кубань, где сохранилось значительное количество сторонников готовых поддержать войска Белой армии. Понимая это, командование Красной армии начало перебрасывать войска на побережье Азовского моря, где ожидалась высадка. В связи с этим, резко возросла опасность диверсий со стороны бело-зеленых на железной дороге, по которой перебрасывалась основная часть войск. По этой причине, стали предприниматься срочные меры по усилению охраны полотна железной дороги силами местного населения[57].

Станичный Ревком принял решение привлечь в охране железной дороги всех жителей станицы, способных нести охрану и организовать её, на закрепленном участке, в круглосуточном режиме. Для этого, была проведена еще одна перепись населения за исключением греков, и разработан состав наряда, а также график несения службы по охране полотна железной дороги[58].

Это было еще одно тяжелое обременение для жителей станицы, которые были вынуждены отрываться от выполнения полевых работ в самый разгар уборки урожая. Во второй половине июля 1920 года на станичников была также возложена обязанность по сдаче лошадей и крупного рогатого скота для Красной армии. Понимая, что очередное их изъятие может подорвать личные хозяйства многих семей, за счет которых они выживали, было принято решение не реквизировать, а покупать лошадей и коров[59].

Однако желаемого результата это не принесло и 17 июля Ревкомом было принято решение провести переучет крупного рогатого скота и провести его реквизицию. Станичному Продовольственному отделу было поручено провести его забой и сдачу частям Красной армии, проходящим через станицу. Часть мяса была выдана также Детскому дому, станичной больнице и некоторым ответственным советским работникам[60].

В связи с обострением военно-политической обстановки, усилились репрессии против «социально чуждых элементов». В частности, был арестован Влас Авксентьевич Малиновский брат председателя станичного Исполкома С.А. Малиновского, которого арестовывали ранее – весной 1920 года. В начале июня отец арестованного обратился к общему собранию жителей станицы с ходатайством об освобождении сына, находящегося под арестом. Собрание приняло постановление направить 2 представителей – А. Рыбенцева и А. Руденко в станицу Крымскую с поручением разобраться в причинах ареста[61].На обсуждение общего собрания жителей станицы было вынесено также и заявление жителя станицы Е. Демиденко о смягчении наказания для его зятя П. Молчанова – бывшего офицера Белой армии, так как он пошел служить по мобилизации и дезертировал во время отступления войск Белой армии через Северскую. Собрание поддержало данное ходатайство[62].

К сожалению, в течение месяца станичным представителям не удалось добиться освобождения В.А. Малиновского. Поэтому, 11 июля 1920 года на общем собрании жителей было принято еще одно обращение с просьбой освободить его. В.А. Малиновский, который, как и его брат С.А. Малиновский, был одним из наиболее авторитетных жителей Северской. До Первой мировой войны работал станичным учителем, в 1914 году был мобилизован в действующую армию и воевал до 1918 года. Во время Гражданской войны помогал многим бедным жителям, а при восстановлении советской власти одним из первых поддержал её[63]. Однако данные аргументы действовали слабо, так как органы советской власти стали более жестко относится к «социально чуждым элементам».

В июне Ревком установил порядок взимания налогов и сборов, поручив организацию данной работы станичному Земельному отделу, которым заведовал Михайленко, а с июня 1920 года М. Волик. Уполномоченным Ревкома по налогам и сборам стал станичный писарь М.А. Кирпенко. Был также назначен заведующий хозяйством Ревкома: эти обязанности, с 1 июля 1920 года, были возложены на Павла Мироновича Шишку[64], а затем на Антона Моисеевича Люшню[65].

Как указывалось выше, в начале мая 1920 года, по указанию Отдела управления Кубано-Черноморской области от должности председателя Ревкома был отстранен С.А. Малиновский, обязанности председателя северского станичного Ревкома были временно возложены на военного комиссара 6-го Северского района А.А. Юрина. После этого, в течение мая-июня, фактически, функции Ревкома и Военного комиссариата были совмещены. 23 июня в должность председателя северского Ревкома вступил Алексей Афанасьевич Буряк, которого на данный пост, 19 июня 1920 года, рекомендовала станичная партийная ячейка. Это был 30 летний, но уже опытный и убежденный политический боец, член партии большевиков, который до этого служил в Красной армии и был политическим комиссаром различных воинских частей[66].

После этого, функции Военного комиссариата и станичного Ревкома были разделены. В своем рапорте о приеме должности в Екатеринодарский отдел управления А.А. Буряк отмечал: «Население станицы к советской власти относится с сочувствием»[67]. Фактически, станичный Ревком становился основным органом власти в станице, оттеснив на второй план Исполком, возглавляемый С.А. Малиновским.

В своих действиях власти опирались на партийные организации, которые создавались при наличии членов партии. Как указывалось выше, в мае 1920 года подобная ячейка была создана и в станице Северской. 19 июня состоялось очередное заседание ячейки, посвященное приему в партию новых членов, которое проводил А.А. Юрин. На этом собрании были приняты из кандидатов в члены РКП(б) Стеблянский и Гузь, еще несколько человек из числа жителей станицы стали кандидатами в члены партии, а член ВКП(б) Гладкий, за непосещение партийных собраний, был исключен из партии[68].

По-прежнему оставался не решенным вопрос о подчиненности станичного Кожевенного завода. В июне 1920 года на общем собрании жителей станицы вновь обсуждался вопрос об обеспечении населения обувью. Собрание приняло постановление направить ходатайство в областной Совнархозом о принятии в ведение станичной власти Кожевенного завода Г. Стеблянского, чтобы обеспечить население обувью. К сожалению, вопрос о подведомственности завода не решался, поэтому 27 июня жители станицы вновь обратились к областным властям с просьбой разрешить заводу Г. Стеблянского принимать заказы на изготовлении простой крестьянской обуви от жителей станицы, иначе на зиму все станичное население может остаться без обуви. Все жители привыкли заказывать обувь на этом заводе, который работал в станице уже более 40 лет. К тому же, здесь делали обувь для станиц Азовской, Убинской и других соседних населенных пунктов[69]. Жители станицы настаивали на том, чтобы завод был передан ведение местных органов власти[70].

Однако, вопрос о передаче Кожевенного завода в ведение станичного Продовольственного отдела оставался открытым, а положение с обувью в станице становилось все хуже. Поэтому, во второй половине июля на станичном собрании в очередной раз возвратились к данной проблеме. Выборные делегаты от станицы М. Корниенко и Е. Христов были направлены, для ускорения решения данного вопроса, в Екатеринодар с официальным ходатайством о предоставления станичным органам власти права выделки кож для нужд населения станицы[71]. Но летом 1920 года данный вопрос решить не удалось так как завод выполнял заказы по обеспечению обувью войск Красной армии.

Удалось добиться положительных сдвигов в отношении станичного Детского приюта. В соответствии с распоряжением Кубано-Черноморского Ревкома №6755 с 10 июня 1920 года он передавался в ведение местного Отдела народного образования, который сразу поставил вопрос о необходимости выделения нового здания для размещения детей[72]. Сироты северского приюта плохо питались, в стесненных и не приспособленных помещениях невозможно было обеспечить надлежащие условия для поддержания на необходимом уровне всех правил гигиены. Поэтому дети часто болели заразными болезнями, а изолировать их от здоровых детей возможности не было. В июле 1920 года станичные власти приняли решение о выделении отдельной комнаты в больнице для детей, болеющих заразными болезнями. В этой связи, необходимо отметить, что само здание станичной больницы находилось в плачевном состоянии, и необходимо было найти новое для её размещения[73].

В июле 1920 года совместном заседании ответственных работников станичного Ревкома и заведующих подотделами Исполкома было принято принципиальное решение о переводе больницы в другое здание, а если такового найти не удастся, разместить больницу в здании Ревкома. Было также принято решение о выделении отдельного помещения в больнице для размещения детей станичного Детского дома больных оспой[74]. Решение по переводу больницы в здание Ревкома начали реализовывать в первой половине июля 1920 года. Одновременно ревкомовские работники стали переезжать в здание больницы. Однако, во второй половине июля это решение было неожиданно изменено и под больницу был отдан дом Е. Карахановой[75]. Но и это решение оказалось не окончательным и 17 июля станичные власти обратились в Екатеринодарский отдел здравоохранения с ходатайством разместить Детский дом в экономии одного из крупнейших станичных табачных плантаторов Д.Г. Азвездопуло[76].

В августе 1920 года емкость Детского дома была увеличена с 25 до 60 человек. По этой причине, было объявлено о приеме сирот, после чего заявления подали сразу 145 человек. Для их рассмотрения была образована комиссия из 4 человек и по её решению, в Детский дом было принято еще 20 детей. В связи с увеличением количества сирот, было принято решение об организации при Детском доме небольшой фермы из 4-х коров для обеспечения молоком детей-сирот, а также больных и раненых, проходящих лечение в станичной больнице[77].

В это же время, Ревком и Исполком пошли навстречу пожеланиям тружеников станицы и приняли совместное решение о создании первых станичных яслей. Для этого был реквизирован дом Е. Карахановой, а все необходимое имущество для яслей должен был доставить станичный Отдел здравоохранения. Кроме того, было принято решение о выделении 20 тыс. рублей для выдачи единовременных социальных пособий нуждающимся станичным семьям. В связи с важностью данной работы был образован станичный Отдел социального обеспечения, временным заведующим которого был назначен А.Л. Головченко, а его заместителем С.А. Овчаренко. Ревкомом также была назначена комиссия для оказания помощи жертвам войны, в состав которой были включены станичные учителя, свободные от занятий[78].

К вопросу об открытии в станице яслей (дома грудного ребенка) станичные власти возвратились 27 июня 1920 года. На общем собрании жителей был заслушан доклад руководителя станичного Отдела здравоохранения об открытии яслей, но поддержки мужского населения станицы это важное начинание не нашло. Подавляющее большинство станичных мужчин придерживались патриархальных взглядов и при голосовании решения об открытии станичных яслей, принято не было, вопрос был отложен и надолго[79].

В неудовлетворительном состоянии оставались две станичных мельницы, работа которых имела исключительно важное значение для жителей станицы. Одна из них находилась на ремонте, а другая нуждалась в срочном ремонте. Вследствие этого, Ревком принял решение не принимать заказы на помол от жителей соседних станиц: Афипской, Дербентской, Ильской, Львовской и других близлежащих населенных пунктов. Подобный запрет был введен для того, чтобы дать возможность северцам в течение июня 1920 года смолоть на работающей мельнице по 2 пуда зерна[80]. В июле 1920 года была установлена фиксированная цена за помол зерна на работающей станичной мельнице Х.К. Галацана, которая не должна была превышать 15 рублей за помол одного пуда и 4 фунтов зерна[81].

Но это не решало проблемы, необходимо было принимать безотлагательные меры по восстановлению второй станичной мельницы Силина, которая уже длительное время стояла на ремонте, а также бани Галацана. Для обследования их состояния, Ревком назначил комиссию, в которую вошли: С. Овчаренко, Х. Галацан и А. Красников. Она должна была не только четко установить состояние данных важнейших объектов инфраструктуры станицы, но и составить акт, где определить средства и время необходимые для их ремонта[82].

Постепенно, начал разворачивать работу станичный Отдел здравоохранения, главой которого была назначена врач лазарета Иноземцева. Был также утвержден и штат медицинских работников станицы. Кроме врача в его состав входили: 3 фельдшера, акушерка, 2 сиделки и кухарка[83]. Отдел здравоохранения обратился с ходатайством в Екатеринодарский отдел здравоохранения о назначении в Северскую зубного врача и рекомендовал назначить на эту должность в станичную больницу Людмилу Николаевну Иванову-Ильину[84].

Большинство станичных семей имело в своем личном хозяйстве различный скот и птицу. Крупный рогатый скот и домашняя птица плохо содержались и питались, а стало быть, часто болели. Ветеринарная служба в станице, фактически, отсутствовала, поэтому падеж скота и птицы был высоким. По этой причине, станичные власти официально обратились в вышестоящие органы власти с ходатайством о назначении в Северскую ветеринарного врача. До его прибытия, вся работа по ветеринарным вопросам была возложена на фельдшера Андрея Рыбенцева[85].

В начале лета Земельный отдел начал организовывать работу по учету всей земельной собственности станицы, чтобы осенью начать общей передел земли. В июне 1920 года, в качестве первоочередной задачи, Ревком поручил отделу точно учесть все сенокосные луга, оказавшиеся свободными и выделить их женам красноармейцев и семьям жителей, имеющим домашний скот[86].

В конце июня станичные власти начали проводить подготовительные мероприятия по возобновлению работы станичных школ, которые сильно пострадали во время войны и не были в полной мере готовы к возобновлению учебного процесса, который должен был начаться 1 сентября. В связи с этим, в школы, по старой традиции, были назначены попечители из числа наиболее авторитетных жителей станицы: в 1-е станичное одноклассное училище – Г. Пузанов и Т. Нестеренко, во 2-е училище – Г. Стеблянский и П. Самойленко и в Высшее начальное училище – А. Красников[87]. Они должны возглавить работу по восстановлению учебно-материальной базы учебных заведений.

Продолжалась Гражданская война, поэтому, несмотря на недостаток продовольствия, необходимо было изыскивать его излишки для потребностей Красной армии. В конце июня 1920 года органы снабжения 9-й армии обязали власти станицы выделить для нужд 25-го армейского госпиталя 40 пудов картофеля. По решению общего собрания его сбор был поручен Ревкому на основе добровольных пожертвований. Выдан был также наряд на поставки сена для Красной армии и власти станицы вынуждены были обязать всех станичников, имеющих земельные наделы, доставить на пункты сдачи по одной копне сена, а те жители, которые не имели земли, должны были приобрести сено за свои деньги[88].

В условиях полуголодной жизни приходилось использовать все доступные местные источники пополнения продовольствия, в том числе и станичные сады. Наиболее крупными из них были сады, ранее принадлежащие известному историку Кубани Е.Д. Фелицыну, крупному владельцу табачных плантаций Д.Г. Азвездопуло и еще одному состоятельному жителю станицы – Виноградову, а также станичным училищам. Для охраны этих садов были наняты сторожи. Бывшие частные фруктовые сады, находящиеся на территории Северской, были переданы Детскому дому и больнице. Садовые участки при станичных училищах остались в их распоряжении. При этом, 4 фруктовых дерева специально были выделены учителям П.А. Кузьмину и Е.И. Костомахе для улучшения их питания. Власти обязали всех, кому переданы в ведение сады, устроить сушилки и организовать сбор и сушку фруктов, а часть выручки от их продажи использовать на оплату труда охраны[89].

Станичный Продовольственный отдел провел тщательный учет всех фруктовых деревьев не только в крупных садах, но и на приусадебных участках и даже на всех улицах станицы, чтобы использовать их плоды для продовольственного обеспечения. По итогам проведенного учета оказалось, что летом 1920 года в Северской было: 1 тыс. 140 яблоневых деревьев, 1 тыс. 107 грушевых, 31 абрикосовое, 1 тыс. 190 сливовых, 31 черешневое, 953 вишневых, 81 алычевое. Продовольственный отдел считал, что сможет получить от данного количества фруктовых деревьев 778 пудов яблок, 1 тыс. 244 пуда груш, 12 пудов абрикос, 1 тыс. 095 пудов слив, 6 пудов черешни, 894 пуда вишен и 59 пудов алычи[90]. В соответствии с решением Ревкома от 25 июня была назначена комиссия для распределения фруктов, после сбора урожая, между учащимися школ, Детским домом и станичной больницей[91].

Во второй половине июля начался сбор и сушка фруктов, которые проходили под контролем станичных властей. Они сразу распределялись между учреждениями станицы. Излишки сухофруктов, собранных на приусадебных участках и улицах станицы, было разрешено реализовывать по твердым ценам, а полученные средства использовать для оплаты труда сборщиков фруктов[92].

Были также учтены и посадки овощей на личных участках станичников. В 1920 году было посажено: 18 тыс. 251 квадратная сажень картофеля, свеклы – 756 квадратных саженей, помидор – 1 тыс. 119, лука – 484, моркови – 10, гороха – 37, чеснока – 127, фасоли – 724, перца – 50, огурцов – 1 тыс. 788. На этих площадях Продовольственный отдел планировал собрать: картофеля – 7 тыс. 741 пуд, свеклы – 333 пуда, помидоров – 550, лука – 163, моркови – 3, гороха – 12, чеснока – 45, фасоли – 205, перца – 10, огурцов – 748 пудов[93].

Станичные власти также обратились к многочисленной греческой общине станицы, в составе которой было значительное количество состоятельных людей, с просьбой об оказании материальной помощи. В ходе Первой мировой и Гражданской войн греки не призывались в армию, так как, в подавляющем большинстве, являлись подданными Турции. В связи с этим, греческая община мало пострадала во время войн и являлась наиболее зажиточной частью станичного общества. Для организации сбора средств, 11 июля 1920 года по решению общего собрания жителей станицы, была образована комиссия, в которую вошли М. Анданков, А. Лысый и от греческой общины Д. Чинкилиди[94].

По мере приближения холодного времени года началась подготовка к заготовке дров. В годы Гражданской войны, когда станичная власть часто менялась станичники привыкли рубить лес бесконтрольно, что заметно сократило и без того небольшие лесные угодья. Своим постановление от 25 июня 1920 года Ревком запретил самовольную порубку леса, за что был установлен штраф в размере 3 тыс. рублей с каждой фуры. Если же кто-либо был уличен в неоднократной самовольной порубке, была предусмотрена и уголовная ответственность. Леса действительно осталось мало и разрешение на его порубку выдавалось лишь по особому разрешению станичных властей. Так, например, житель станицы В. Нестеренко обратился в Ревком с просьбой разрешить рубку леса на строительство сарая. Ему было разрешено вырубить 12 столбов, 10 окладин и 12 стропил но, на станичном дополнительном Абинском лесном участке, находящемся в 60 километрах от станицы[95].

Во второй половине июля власти дали разрешение на заготовку дров для отопления жилых помещений зимой. Ответственным за эту работу был назначен станичный Земельный отдел, должностные лица которого жестко контролировали вырубку. В первую очередь началась заготовка дров для станичных учреждения и только после этого, должны были рубить лес на дрова простые жители[96].

В станице также ощущался острый недостаток различный тканей, которые, фактически, не поставлялись в станицу со времени Первой мировой войны. Чтобы решить данную проблему, станичный Продовольственный отдел организовал бартерную сделку: по твердым ценам была проведена сдача скота государству и в обмен на это, в Северскую было поставлено ограниченное количество тканей[97]. В середине июля 1920 года под контролем Ревкома началось их распределение среди населения с учетом уровня благосостояния и численности семей[98].

Новая власть резко негативно относилась к церкви, поэтому её органы сразу старались искоренить церковное влияние из социальной сферы. Теперь церковные браки не признавались и подлежали регистрации в государственных органах. 3 июля 1920 года решением Ревкома был образован станичный подотдел ЗАГС, для работы в котором были назначены 3 человека: Г. Шаповалов, К. Демиденко и С. Николаенко[99]. Во второй половине июля началась регистрация первых гражданских браков[100].

5 июля 1920 года деятельность органов станичной власти была впервые проверена Рабоче-Крестьянской инспекцией (РКИ). Возглавлял проверку контролер РКИ Матвеев и представитель областного профессионального союза рабочих Митин. Была тщательно проверена деятельность всех станичных отделов: земельного, продовольственного, социального обеспечения, здравоохранения и других структур. В качестве общих недостатков отмечалось, что отделы не полностью сформированы и почти все не укомплектованы, документация велась с нарушениями. Имели место и незаконные выделения денег. Например, 4 тыс. 800 рублей были выданы военному комиссару «на пиво»[101].

В итоговом акте проверке особо отмечалось бедственное положение станичной больницы, где больных и раненых кормили плохо. Помещение, где они размещались, было «ниже всякой критики», больные лежали «в развалившихся халупах с разбитыми стеклами». В начале июля было выделено 34 тысячи рублей на ремонт помещений, но этих средств оказалось очень мало. На основании этого, был сделан вывод о необходимости выделения другого здания для больницы[102]. После этой проверки, в начале августа, станичный Ревком принял решение о переводе больницы в большой каменный дом бывшего владельца Кирпичного завода Я.Д. Мельника. Занимавший его народный судья переводился в здание бывшей больницы, но это был не последний перевод станичной больницы. При этом, амбулаторию разместили в доме бывшего станичного предпринимателя Новикова[103].

В июле 1920 года начали предприниматься первые шаги по восстановлению станичного хозяйства. В частности, были начаты работы по ремонту пожарного инструмента, побелке домов, починке подвод, линеек, тачанок и конской сбруи[104]. Начался ремонт бани, ранее принадлежавшей владельцу станичной мельницы Х.К. Галацану, которая становилась общественной, производился также ремонт школьных классов, парт и другого имущества[105].

В начале августа Земельный отдел начал выдавать ордера на проведение сенокоса. Наряду с этим, после окончания уборки урожая Продовольственный отдел начал продавать по льготным ценам излишки муки, имевшейся на станичной мельнице, семьям, имеющим в своем составе 6 человек и более, а беднейшим семьям мука была выдана бесплатно. В центре станицы была открыта продуктовая лавка, где имели право получать продукты служащие станичных заводов[106].

Несмотря на огромные трудности, интенсивно разворачивалась культурно-просветительная работа, которая стала одним из ключевых звеньев работы среди населения с целью утверждению основных идей советской власти. В июне 1920 года на собрании северских школьных работников (слово учитель не употреблялось до 1930-х годов) была избрана культурно-просветительная комиссия в составе 6 человек. В её состав вошли: заведующий школой П.А. Кузьмин; школьные работники Т.В. Самойленко, М.Г. Златоустовская, учитель пения псаломщик А.Н. Гречишкин, псаломщик Н.Г. Аманатов, фельдшер В.Ю. Головченко. Вскоре Т.В. Самойленко был назначен заведующим Отделом народного образования и вместо него в комиссию был включен школьный работник А.З. Леонтьев. Для заведывания музыкальной секцией в состав комиссии был избран школьный работник В.Г. Стефаниди. Председателем комиссии была избрана Мария Григорьевна Златоустовская; заведующим вокальной секцией стал А.Н. Гречишкин, театральной – В.Ю. Головченко, организацию работы литературной секции взяла на себя М.Г. Златоустовская[107].

Первым мероприятием, которое организовала культурно-просветительная комиссия, стала постановка концертов-митингов при активном участии военного комиссара А.А. Юрина и других ответственных работников. Они проводились не только в Северской, но и в Ильской, Убинской, Дербентской. Затем, были поставлены спектакли, в том числе и на малороссийском наречии: пьеса Т.Г. Шевченко «Назар Стодоля» и др. Литературной секцией были подготовлена и прочитана лекция на тему «Взгляды Т.Г. Шевченко на народную жизнь». Однако, вследствие отсутствия тесного контакта с Ревкомом лекцию посетили лишь школьные работники и учащиеся школ. Жители станицы не смогли её прослушать, так как в это время Ревком проводил митинг. Для дальнейшей работы комиссии, её председатель М.Г. Златоустовская просила обеспечить её членов литературой, музыкальными инструментами и обувью[108].

Культурно-просветительная комиссия организовала при станичном клубе буфет, где давали бесплатный ужин всем, кто участвовал в постановке спектакля или организовывал творческие вечера. По инициативе комиссии, были поставлены спектакли в пользу станичного Детского дома[109].

В распоряжение культурно-просветительной комиссии станичным Ревкомом был передан клуб, рояль, который ранее находился в доме одного из станичных учителей – В.К. Гапочки. В соответствии с решением Ревкома, театральная секция не привлекалась к, различного рода, обязательным работам. Заведующему клубом была определена заработная плата, которая начислялась из сумм, полученных за проведение спектаклей и вечеров[110].

Между тем, обстановка на Кубани продолжала оставаться тревожной, возрастала опасность вторжения Белой армии со стороны Крыма, где ей удалось закрепиться. Войска генерала П.Н. Врангеля надеялись на поддержку кубанского казачества. Для поднятия казаков на открытое выступление против советской власти, из Крыма на Кубань был направлен уроженец станицы Северской генерал-майор В.В. Муравьев. Обосновавшись в горных районах Баталпашинского отдела он, совместно с генералом М.А. Фостиковым, начал организовывать работу по подготовке восстания на Кубани.

14 августа 19120 года на побережье Азовского и Черного моря был высажен десант Белой армии под командованием генерал-лейтенанта С.Г. Улагая, которому удалось захватить плацдарм в районе Приморско-Ахтарска, но развить успех не удалось[111].Тем не менее, были приняты дополнительные меры по усилению охраны станицы.

Это было обусловлено тем, что после высадки на Кубани войск Белой армии действия отрядов бело-зеленых сразу активизировались и приобрели скоординированный характер. В окрестностях Северской начали активно действовать сразу несколько довольно многочисленных отрядов бело-зеленых. Наиболее крупным был отряд под командованием полковника Поддубного (около 500 сабель)[112]. Кроме того, здесь действовали отряды полковника Иванова, есаула Н. Снопко, хорунжего В. Малиновского и вахмистра В. Самуся[113]. Последние трое, были жителями Северской и очень активно вели диверсионную деятельность непосредственно вокруг станицы.

Действия бело-зеленых вызвали паническое бегство некоторых советских учреждений. Бело-зелеными были разгромлены органы советской власти в станицах Дербентской, Убинской и других близлежащих населенных пунктах. Крупный отряд численностью до 300 человек совершил нападение на Северскую с целью разгрома учреждений советской власти и захвата оружия. С большими усилиями этот налет удалось отразить, но обстановка продолжала накаляться.

Местные органы власти могли утратить контроль за ситуацией. В этих условиях, северский Ревком обратился за помощью к органам власти Кубанской области. Вначале ноября 1920 года в Северской был размещен один из отрядов 18-й стрелковой дивизии, для усиления местных сил самообороны в борьбе с бело-зелеными[114]. Только после появления в станице регулярных частей Красной армии обстановка начала стабилизироваться. Тем не менее, все лето и осень 1920 года прошли в постоянной вооруженной борьбе с силами бело-зеленых.

После высадки врангелевского десанта и активизации, действий бело-зеленых в станице начались репрессии против бывших офицеров и других «социально чуждых элементов», которые, могли оказать поддержку войскам Белой армии или бело-зеленым. Наиболее негативно настроенные по отношению к советской власти жители станицы были арестованы, а некоторые из них даже расстреляны. В частности, был расстрелян бывший владелец станичного Черепичного завода Я.Д. Мельник[115], а также семья богатого владельца табачной плантации Осмола. Кроме самого плантатора, никогда не скрывавшего своего враждебного отношения в новой власти, была расстреляна его дочь и зять-офицер. Из станицы начали выселять семьи наиболее ярых противников существующей власти. Во второй половине 1920 года, в официальных документах перестает упоминаться имя главы станичного Исполкома С.А. Малиновского, его судьба неизвестна.

Можно предположить, что его постигла весьма трагическая судьба. Данный факт подтверждается тем, что его брат В.А. Малиновский во второй половине 1920 года возглавил один из отрядов бело-зеленых и активно боролся с советской властью.

Учитывая опасность нападения со стороны бело-зеленых Ревком принял решение о переводе милиции в центр станицы, из здания, которое располагалось, фактически, на самой окраине. Для этого, в августе 1920 года, был реквизирован церковный дом священника Царевского, который располагался рядом с Ревкомом[116]. Однако, сил одной милиции для охраны станицы от нападений отрядов бело-зеленых и просто бандитов было недостаточно и 8 августа 1920 года на митинге жителей станицы было принято решение о формировании роты для охраны станицы в количестве 200 человек[117].

Из состава местных коммунистов, комсомольцев, бывших красноармейцев и сочувствующих была создана рота ЧОН (части особого назначения). Днем бойцы этих подразделений трудились на своих рабочих местах, а по ночам охраняли станицу и подступы к ней. В станице у бело-зеленых имелись свои осведомители, которые, как правило, предупреждали их о всех акциях властей. Это позволяло отрядам бело-зеленых оставаться неуловимыми.

Бело-зеленое движение продолжалось еще в течение длительного времени. В его рядах остались наиболее стойкие и убежденные противники новой власти. Лидером всех оставшихся вооруженных формирований, дислоцировавшихся в труднодоступных горных районах, стал есаул Н. Снопко. Этот, довольно, авторитетный казачий офицер, обладающий завидной энергией и большой физической силой, долгое время наводил страх на все местные органы власти. Он был коренным жителем станицы и ранее проходил службу в гвардейских казачьих частях, охраняющих царя, поэтому был ярым сторонником старых порядков и непримиримым врагом советской власти. Это был очень опытный воин и, во многом, на его авторитете держалась активность бело-зеленого движения в районе станицы Северской. В течение осени станичные ЧОНовцы вместе с отрядом 18-й стрелковой дивизии предприняли несколько походов в горы с целью разгромить силы бело-зеленых, но этого, добиться не удалось.

С отрядом есаула Н. Снопко тесно взаимодействовали более мелкие формирования под командованием Самуся и Пилюка. Осенью 1920 года в прилегающих к станице горах появился еще один значительный отряд под командованием хорунжего В.А. Малиновского. Руководители этих отрядов поддерживали связь между собой и с другими вооруженными формированиями, действовавшими в районе станиц Ильской, Абинской, Калужской, Ново-Дмитриевской.

Активность и успехи бело-зеленых во многом были обусловлены и тяжелой экономической ситуацией в стране. Летом и осенью 1920 года она начала еще более усугубляться по причине сильного неурожая в центральных губерниях России. В этих условиях, в станице начали жестко проводиться мероприятия по продразверстке, что вызывало резко негативную реакцию жителей, которые с огромным трудом собрали урожай. Часть недовольных ушла в горы, а часть из них осталась в станице, всячески помогая вооруженным отрядам бело-зеленых, эффективности действий которых, во многом, способствовало географическое положение станицы, расположенной у самых гор, покрытых густым лесом.

Борьба с десантом Белой армии потребовала дополнительных усилий от органов власти станицы и простых жителей. С 14 августа была проведена «Неделя борьбы с Врангелем», в ходе которой был организован сбор продовольствия для частей Красной армии. Часть жителей станицы привлекалась для обеспечения войск. Так, в разгар боев с десантом генерала С.Г. Улагая житель Северской Павел Ковалев был назначен механиком баржи по подвозу боеприпасов для частей Красной армии. В этих кровопролитных боях последних месяцев Гражданской войны погиб боец одного из отрядов Красной армии северец Лев Фадеев.

Нужно отдать должное органам советской власти, которые достаточно хорошо понимали и учитывали в своей работе довольно неоднозначное отношение части казачества к генералу П.Н. Врангелю. Все казаки хорошо помнили, что именно по его приказу в ноябре 1919 года в Екатеринодаре была разогнана Кубанская Рада и повешен один из лидеров Рады А.И. Калабухов и еще 10 её видных деятелей высланы в Константинополь. Все это, использовалось советскими органами власти в пропагандистской работе.

Перед высадкой врангелевского десанта и после его разгрома в станице было проведено несколько многолюдных митингов. Наиболее крупный митинг был организован 8 августа 1920 года. На этом митинге, который вел Н. Нестеренко, выступил военный комиссар А.А. Юрин и инструктор партийного комитета Екатеринодарского отдела Захаров. Оба докладчика рассказывали об успехах Красной армии и о необходимости поддержать все начинания советской власти. На митинге было принято решение о необходимости усиления борьбы с бело-зелеными[118].

Кроме того, до участников митинга было доведено опубликованное во всех средствах массой информации Кубани специальное обращение, подписанное командующим 11-й армией М.К. Левандовским и председателем Кубано-Черноморского Ревкома Я.В. Полуяном. Оно было обращено к станичникам-казакам и содержало призыв сделать свой выбор в пользу советской власти. В нем, частности, отмечалось: «Настал момент, когда вы должны сказать твердо, ясно и определенно с кем вы идете – с баронскими разбойниками или с рабочими и крестьянами России»[119]. Кроме того, в самый разгар борьбы с десантом Врангеля в станицу прибыл агитационный поезд «Октябрьская революция» во главе с председателем ВЦИК М.И. Калининым. Подобные мероприятия проводились постоянно и, безусловно, приносили свои плоды, привлекая на сторону новой власти часть колеблющихся станичников.

В сентябре 1920 года войска Красной армии завершали ликвидацию остатков десанта генерала С.Г. Улагая на Кубани. Тем не менее в станицах продолжалась мобилизация добровольцев для пополнения боевых частей Красной армии, которые понесли значительные потери. С 3 по 10 сентября в кавалерийскую сотню записалось 40 добровольцев из числа жителей станицы и еще 11 человек в стрелковый батальон[120].

Несмотря на продолжающуюся войну, летом 1920 года станичные власти продолжали работу по восстановлению станичного хозяйства и укреплению авторитета власти среди населения. При этом, война, безусловно, значительно влияла на ход и направленность этой деятельности, а также на характер социально-экономических процессов в станичном обществе. В сентябре 1920 года, были проведены сразу несколько субботников, где участвовали все члены Ревкома, партийной ячейки, комсомольцы, служащие отделов Ревкома и жители, сочувствующие советской власти. 13 сентября 1920 года в станице был проведен «День трудовой повинности» с участием около 2-х тыс. человек и более 100 подвод.

Продолжался забой станичного скота, отправка мяса и других продуктов питания для войск действующей армии. В условиях нарастающего недостатка продовольствия, власти станицы активизировали свою деятельность по оказанию помощи станичным семьям. Для этого было получено 425 пудов муки, что позволило выдать каждому жителю по 10 фунтов на человека, а неспособным трудиться станичникам и сотрудникам различных учреждений по 1 пуду 5 фунтов. Кроме того, завершалась сушка, фруктов, собранных летом с фруктовых деревьев в садах, на приусадебных участках и на улицах станицы. Эти фрукты планировалось использовать для улучшения питания учащихся станичных школ, сирот Детского дома, больных, проходящих излечение в станичной больнице и для особо нуждающихся станичных семей[121].

В преддверии осенней распутицы власти вынуждены были обратить внимание на состояние станичных дорог. Со времени начала Первой мировой войны, то есть с 1914 года войны они, фактически, не ремонтировались. В совершенно разбитом состоянии они находились около станичных мостов, у мельниц, да и сами улицы изобиловали большим количество ям, заполненных водой, которые было трудно преодолевать. В этих местах они были непроходимы для гужевого транспорта и подводы приходилось вытаскивать с привлечением большого количества людей. За неимением финансовых средств станичные власти приняли решение решить данную проблему за счет привлечения станичников к общественно-полезному труду. Основной формой организации этого труда стали субботники[122].

Чтобы довести до населения порядок проведения субботников и необходимость их проведения, 12 сентября 1920 года был проведен митинг с участием большого количества жителей станицы. После соответствующего разъяснения было принято решение о введении трудовой повинности по восстановлению дорог. Для этого, все трудоспособные жители были обязаны: с 13 сентября, каждый понедельник, в 6 часов утра являться с лопатами и топорами на работы по восстановлению станичных дорог и мостов[123].

22 сентября был проведен субботник, на который собралось 1 тыс. 672 человека с топорами и лопатами и 92 подводы. В первую очередь, было очищено железнодорожное полотно от мусора и травы, окрашена ограда у Братской могилы в центре станицы, вывезено 9 бревен для распилки на доски, предназначенные на ремонт мостов, засыпано и вымощено 4 улицы, устроено два мостика, станичные улицы очищены от мусора и навоза, приведены в надлежащий вид станичный Детский дом и больница, а также устроена сцена в клубе. Был также огорожен двор семьи красноармейца Арбузова. Во время второго субботника, который проводился через неделю были восстановлены часть тротуаров, исправлены станичные мосты, подсыпаны основные дороги[124].

Партийная организация, на которую опирались станичные власти оставалась весьма малочисленной, поэтому необходимо было расширять социальную базу власти. Для этого, начала более активно проводиться работа с беспартийными активистами и сочувствующими, которая приносила свои плоды. Для этого, было решено провести в сентябре 1920 года Екатеринодарскую отдельскую конференцию беспартийных. Жителями станицы, на эту конференцию были избраны 2 человека: Догаев Иван Игнатьевич и Вовк Степан Иванович[125]. Ранее, с 25 по 27 августа проводилась конференция беспартийных в станице Крымской, на которую были направлены делегатами: Петр Николаевич Самойленко и Григорий Емельянович Лысый[126].

В сентябре начались занятия в станичных школах, за исключением церковно-приходской школы, которая была закрыта, так как новая власть негативно относилась к религии. Однако, занятия продолжали проводиться с использованием старых принципов методов обучения, которые, не устраивали органы советской власти, провозгласившие своей целью воспитание нового человека. Поэтому, 18 сентября 1920 года на заседании станичного Ревкома было принято решение назначить нового заведующего Отделом народного образования и радикально обновить его состав. Вместо Василия Ефимовича Зуева новым заведующим был назначен председатель Ревкома А.А. Буряк, который, с этого времени, начал совмещать две важные должности в структуре станичной власти[127].

Так как А.А. Буряк не имел педагогического образования и до войны работал чернорабочим, делопроизводителем станичного Отдела народного образования был назначен бывший заведующий отделом, опытный станичный учитель Тимофей Васильевич Самойленко. Из состава отдела были выведены его бывшие сотрудники Василий Ефимович Зуев и Ефим Иванович Костомаха[128].

Уже первый месяц обучения в станичных школах выявил большое количество и других острых проблем. В частности, школы оказались переполнены детьми, которых было более 1 тыс. человек в связи с чем, пришлось организовывать занятия в две смены. По этой причине, сразу выявился недостаток школьных работников в количестве 6 человек. Большой недостаток также ощущался в учебных пособиях. К сожалению, многие родители не имели возможности отправить детей учиться в силу того, что они не имели одежды и обуви или же должны были помогать родителям по хозяйству. Следует отметить также, что после многих лет войны станичные школы обветшали, мебель и оборудование были частично утрачены, а частично приведены в негодность[129].

Ввиду огромного количества неграмотных взрослых людей в станице, Отдел народного образования предпринял попытку организовать занятия с целью ликвидации неграмотности, которые планировалось проводить в вечернее и ночное время. Однако, ввиду отсутствия керосиновым ламп и учебных пособий занятия организовать не удалось[130].

Станичным властям удалось укомплектовать штат школьных работников. Для обучения детей, в школы были направлены бывшие работники Отдела народного образования Е.И. Костомаха и В.Е. Зуев. Заведующий Земельным отделом Олейник, имевший педагогическое образование, был также направлен для работы в одну из станичных школ, а на его место был назначен С. Коломиец[131].

В подавляющем большинстве население станицы оставалось неграмотным. Среди жителей станицы в возрасте от 8 лет и более неграмотных было 3 тыс. 160 человек. Органами советской власти было принято решение о необходимости полной ликвидации неграмотности. Для выполнения этой задачи, Отдел народного образования запросил выделить учебные пособия и керосин для ламп, так как занятия можно было организовать только в вечернее и ночное время на базе станичных школ. В данный период в станице работали 4 школы: две школы 1-й ступени и одна школа 2-й ступени[132]. Имелась также одна греческая школа 1-й ступени[133]. Греческая школа, где обучалось 172 человека, помещалась в двух зданиях, одно из которых находилось в центре станицы и имело 3 комнаты, а другое у железнодорожной станции и имело одну комнату[134]. Во всех станичных школах трудились 33 учителя (См. Приложение)[135].

Станичные власти изыскали средства и 25 сентября организовали ремонт помещений во всех станичных школах. Удалось приобрести некоторое количество учебных пособий и писчей бумаги, хотя букварей по-прежнему не хватало. Чернила пришлось изготовить из спелых ягод черной бузины и школы были обеспечены ими в необходимом количестве. При этом, Отдел образования отмечал, что многие дети не посещают школу из-за отсутствия одежды и особенно обуви. Не хватало также и школьных помещений, поэтому дети продолжали учиться в две смены[136].

С целью распространения среди населения станицы идей просвещения впервые в истории станицы была открыта библиотека-читальня. Для её размещения был выбран просторный дом бывшего торговца Харлампия Лобченко, расположенный в самом центре станицы – на базарной площади. Достаточно быстро библиотека-читальня стала центром просветительной работы[137]. Первым станичным библиотекарем была назначена 19-летняя Феодосия Ильинична Попова, окончившая 2-х годичные педагогические курсы[138].

По мере налаживания мирной жизни рождаемость в станице стала постепенно превышать смертность, то есть начался постепенный рост населения. По докладам станичного подотдеда ЗАГСа в сентябре 1920 года было зарегистрировано рождение 12 человек, а умерло 16 человек и заключено 2 брака. В октябре родилось 16 детей, умерло – 10 человек, было заключено 11 браков[139].

В сентябре 1920 года приостановил свою работу Кожевенный завод Г. Стеблянского. Его продукция имела очень важное значение для обеспечения населения обувью и различной кожевенной продукцией, имевшей очень важное значение в хозяйственной деятельности станичников. Это остановка имела временный характер и была связана с профилактическими работами. Однако станичный Ревком проявил предприимчивость и принял решение, во время остановки Кожевенного завода, использовать его мотор, предназначенный для помола дубовой коры для помола кукурузы и сорных злаков для корма животных, так как две станичных мукомольных мельницы не имели возможностей для того, чтобы произвести помол[140].

Во второй половине сентября станичные власти приступили к изъятию оружия и различного казенного имущества, находящегося у жителей станицы. Одновременно начали проводиться рейды по изъятию самогона. К сожалению, не всегда эти рейды проходили гладко, в том числе и по вине работников правоохранительных органов. Так, агент уголовной милиции Банников вместе со своим товарищем по службе при изъятии самогона у жителей станицы употребили его и, находясь в нетрезвом состоянии, устроили стрельбу из личного оружия[141].

К сожалению, кадровый состав станичной милиции не всегда соответствовал высоким требованиям, предъявляемым к стражам правопорядка. На этой почве возникли трения между Ревкомом и начальником милиции Сотниковым. Последний, без санкции Ревкома выселил из квартиры гражданина Седлецкого, изъял граммофон и другие ценные вещи. В отвеет на требование председателя станичного Ревкома прекратить противозаконные действия, начальник милиции в присутствии Седлецкого и других свидетелей отвечал хамским образом с применением не нормативной лексики[142]. Обыск был также проведен сотрудниками уголовного-розыскного отделения в доме одного из состоятельных станичников – Алексея Махно и при этом были также изъяты ценные личные вещи[143].

Правонарушения со стороны стражей правопорядка значительно подрывали доверие к правоохранительным органам. В своем докладе о состоянии работы в ноябре 1920 года станичный Ревком, оценивая работу подотдела милиции так характеризовал отношение населения к милиции: «Ввиду самочинных выходок и проделок, отношение населения недоверчиво»[144].

21 сентября 1920 года станицу посетили представители областных органов власти Я. Полуян и М. Волик. Они выступили перед жителями станицы с призывом активнее поставлять хлеб, скот и различные продукты питания для Красной армии в рамках продразверстки[145]. Следует отметить, что выполнение плана продразверстки в 1920 году проходило сложно. По основным показателям (мясо, яйца, овощи) её удалось выполнить, но по зерновым культурам дело обстояло хуже. Для сдачи зерновых по продразверстке, Продовольственный отдел вынужден был частично закупать зерно в других станицах, так как подавляющее число населения излишков хлеба не имело, но зерна для сдачи по продразверстке все равно не хватало[146].

Поэтому в конце октября были предприняты чрезвычайные меры по изъятию зерна у населения: станица была разбита на 8 участков и на каждый из них была назначена особая комиссия, в которую включались член Ревкома и квартальный староста. Комиссия обходила все домовладения на своем участке и осуществляла изъятие хлеба. Фактически, каждой семье оставлялось зерна ровно столько, чтобы не помереть голодной смертью до следующего урожая[147].

Но и этих мер оказалось недостаточно, в связи с чем, станичный Ревком 29 октября вновь возвратился к этому вопросу и принял решение: «От разверстки хлеба не освобождается никто. В первую очередь её должны выполнять члены Ревкома». Каждому ревкомовцу было предписано принять участие в работе квартальных комиссий по изъятию зерна у населения и уже с воскресенья 31 октября активно включиться в работу. Кроме того, Ревком обратился к Военному комиссару 6-го северского района и начальнику милиции выделить специальные вооруженные команды для оказания помощи квартальным комиссиям при изъятии зерна[148].

Однако и в течение октября 1920 года собрать необходимое количество зерна и меда для выполнения плана продразверстки не удалось. По этому поводу 5 ноября было проведено специальное заседание Ревкома с повесткой дня «О принятии мер к выполнению хлебной и медовой разверстки». Для этого, 7 ноября всем члена Ревкома было предписано в составе комиссий еще раз обойти все станичные дома и собрать недостающее количество хлеба и меда. В необходимых случаях взять с глав семей расписки с обязательством доставить установленное количество зерна и меда[149].

12 ноября Ревком принял решение полностью выполнить хлебную разверстку к 15 ноября. Для этого было установлено, что все жители станицы должны сдать зерна по 10 пудов с посеянной десятины. Все члены Ревкома: Шишка, Арбузов, Колесниченко, Сюрмениди, Корниенко, Кириакиди, Науменко, Грундтштрем были направлены в состав квартальных комиссий, которые снова пошли по домам для изъятия зерна по установленной норме[150]. Эти меры свидетельствуют о том насколько трудно осуществлялась продразверстка так как её проведение встречало сопротивление со стороны жившего впроголодь населения станицы.

По докладу Ревкома, к середине ноября 1920 года население станицы, в целом, выполнило установленный план продразверстки по всем видам продуктов, а по семенам подсолнечника даже перевыполнило. Однако, несмотря на радикальные меры, предпринимаемые Ревкомом, по зерну и фуражу выполнить задание не удалось. К 15 ноября 1920 года было собрано 8 тыс. 268 пудов зерна, что составляло лишь 50% от установленного плана сдачи. Излишков зерна у населения просто не было. Уже осенью в станице начал проявляться недостаток продовольствия. При этом, необходимо учесть, что нужно было выдавать продовольственные пайки семьям красноармейцев и помогать беднейшим жителям[151].

Осенью 1920 года, когда стало вполне понятно, что Красная армия одержит победу и Гражданская война близится к концу, продразверстка вызывала все большее возмущение среди станичного населения. Самые ярые её противники уходили в горные районы и пополняли отряды бело-зеленых. Весьма показательна в этом отношении судьба семьи Ефима Ивановича Таранюка два сына которого Антон и Федор в августе 1920 года ушли добровольцами в Красную армию, а младший – Александр 1900 года рождения был мобилизован в ряды Красной армии, но самовольно оставил часть и прибыл в Северскую. Отец уговорил его явиться в Военкомат и оттуда его снова отправили в свою часть[152].

Однако по пути в свою часть А.Е. Таранюк дезертировал и ушел к бело-зеленым. После этого, по существующим законам в дом к отцу дезертира явилась комиссия, которая описала имущество последнего для последующей конфискации. Е.И. Таранюк обратился в станичный Ревком, который официально подтвердил, что он 2 августа представил своего сбежавшего сына в Военный комиссариат, а двое его сыновей воюют в рядах Красной армии. Затем Е.И. Таранюк обратился в казачью секцию Областного отдела управления с просьбой не конфисковывать его имущество, что будет гибельно в его преклонные годы. В данном случае, ходатайство Е.И. Таранюка было удовлетворено и его имущество не было конфисковано[153].

Осенью 1920 года в станице была создана Комиссия по проведению недели помощи больному и раненому красноармейцу. В конце октября она отчиталась о проделанной работе. Для воинов Красной армии было собрано: наличными деньгами 46 тыс. 250 рублей, картофеля 122 пуда 18 фунтов, семечек 23 пуда 15 фунтов, пшеницы 12 пудов, муки 5 пудов 12 фунтов, фасоли 12 фунтов[154]. Информация об этой работе была направлена станичным информационно-инструкторским подотделом для публикации в газете «Красное Знамя»[155].

Признаки мирной жизни все отчетливее проявлялись в повседневной деятельности жителей станицы. В начале октября в Северской началась массовая запашка под сев озимых зерновых, которая осложнялась засушливой погодой, что существенно затрудняло пахоту. Тем не менее, уже к 15 октября было вспахано 1/10 часть станичных земель, а концу октября 1/8. Чтобы увеличить площадь посевов станичный Земельный отдел начал раздачу свободных земель под распашку озимых и в необходимых случаях, оказывал помощь семенами. Кроме того, в октябре 1920 года была проведена «Неделя труда», в ходе которой общими усилиями было вспахано 30 десятин земли и участки семей красноармейцев. К сожалению, из-за засухи посевы не проводились, но хлеборобы были готовы к севу сразу после первых дождей[156]. Небольшие дожди начались во второй половине октября и, станичники сразу начали сеять озимые злаки и прекратили работы в конце октября в связи с наступившими морозами[157].

Успешному проведению сева способствовало то, что из областных резервов станице было выдано 2 тыс. пудов семенного зерна специально для выдачи наиболее бедным семьям. Станичная трудовая артель им. Ленина, созданная перед началом сева, выделила 30 десятин земли для семей красноармейцев и во время субботников вспахала и засеяла их зерновыми[158].

10 октября станичные власти провели многочисленный митинг, посвященные перенесению тела активного сторонника советской власти Добриченко, погибшего от рук бело-зеленых и похороненного у станичной церкви. Ранее погребение у стен храма считалось почетным. Станичная партийная ячейка приняла решение о перезахоронении так как советская власть резко негативно относилась к церкви и церковным канонам. Гроб с телом сопровождала процессия, в которой участвовали до 2 тыс. человек и подразделение красноармейцев из местной воинской части. Перезахоронение было осуществлено в самом центре станицы у Братской могилы под оружейные залпы, с пением революционных песен и завершилось митингом[159].

Несмотря на все ходатайства станичного Ревкома и Исполкома, Кожевенный завод Г. Стеблянского, находящийся в Северской, не был передан в ведение станичных властей и даже кожевенный материал, сданный жителями станицы для изготовления обуви на заказ, был реквизирован. Это предприятие выполняло срочные заказы по изготовлению обуви для частей 9-й армии и поэтому его руководство имело право на реквизицию. Поэтому, в станице наступило совершенно бедственное положение с обувью. Часто можно было видеть учащихся станичных школ, идущих на занятия босиком, но по мере приближения холодного времени года дети начинали болеть, а затем вообще вынуждены были прекратить посещение занятий. По этой причине, станичный Ревком принял решение об открытии станичного сапожно-портняжного кооператива, который начал работу 11 октября 1920 года. Кооператив сразу оказался перегруженным заказами и не всегда своевременно справлялся с ними, но станичники получили возможность заказать самую простую обувь[160].

К сожалению, сирот Детского дома и учащихся станичных школ обеспечить обувью не удалось и, многие дети в зимнее время вынуждены были не посещать учебные занятия[161].

В особо тяжелом положении с обувью и верхней одеждой в преддверии холодов оказались питомцы станичного Детского дома. Из-за этого, сироты не могли выходить на улицу вообще. Найти обувь в Северской не было возможности, поэтому станичный Ревком обратился к областным властям с ходатайством о выдаче с местного Кожевенного завода кожевенного товара на изготовление 65 пар сапог для детей и 15 пар для персонала Детского дома. При этом, станичное руководство отмечало улучшение продовольственного обеспечения детей[162]. К сожалению, 22 октября областные власти отказались удовлетворить ходатайство о выделении кожного материала для детей-сирот и они, фактически, продолжали жить в полной изоляции[163].

После открытия сапожно-портняжного кооператива с разрешения станичных властей и при их активном содействии была открыта кузнечно-слесарная мастерская, которая делала и ремонтировала самые необходимые и простые металлические изделия необходимые в личном подсобном хозяйстве жителей станицы, а в ноябре 1920 года начал организовываться черепично-бетонный кооператив[164].

Осенью 1920 года также удалось несколько улучшить продовольственное обеспечение больных и раненых, проходящих лечение в станичной больнице. В больнице постоянно находилось от 7 до 20 проходящих лечение и среди них не было больных заразными болезнями, что стало существенным достижением. К сожалению, по-прежнему ощущался недостаток в медикаментах и перевязочных средствах. В октябре была проведена «Неделя больного и раненого красноармейца»[165]. Однако к концу ноября положение значительно ухудшилось, так как станичная больница была занята перевязочным отрядом 53-й стрелковой бригады, и станичные медики вынуждены были производилось лишь амбулаторное лечение жителей станицы. Это стало одной из причин роста заболеваемости и появления в станице страшного заболевания – брюшного и сыпного тифа и станичным медикам во главе с заведующей станичным Отделом здравоохранения Иноземцевой пришлось принимать самые экстренные меры по борьбе с этой болезнью[166].

Перевязочный отряд 53-й стрелковой бригады освободил станичную больницу 28 ноября 1920 года, после чего пришлось проводить общую дезинфекцию и ремонт больничных палат. В конце ноября заразными болезнями в станице болели 27 человек, из них 20 брюшным тифом[167]. К этой беде прибавилась еще одна – среди станичного крупного рогатого скота была выявлена чума, вследствие чего больных животных пришлось срочно забить и захоронить на большой глубине[168].

В связи с этим, следует отметить, что воинские части Красной армии, которые временно дислоцировались или проходили через станицу занимали различные здания, реквизировали лошадей, подводы, продовольствие, фураж и порой делали это без соответствующей санкции станичных органов власти, что создавало дополнительные сложности для станичный властей и простых жителей станицы[169]. Так, в ноябре 1920 года станичными властями были изъяты 17 плугов и другой сельскохозяйственный инвентарь для вспашки земельных наделов 195 семей красноармейцев. Однако своевременно произвести работы не удалось, так как воинские части, находящиеся в станице самовольно реквизировали, практически, всех станичных лошадей[170].

В конце октября станичный Земельный отдел начал выдавать разрешения на заготовку дров. Ввиду ограниченных запасов леса в составе земельных угодий станицы жителям предписывалось рубить лес в ограниченном количестве и хворост, которого шел также на изготовление плетней вокруг домовладений. Семьи красноармейцев и бедняки обеспечивались дровами в приоритетном порядке[171].

В октябре 1920 года была усилена охрана станичных лесных угодий, охранникам было предписано пресекать всякую незаконную порубку за исключением хвороста для огораживания приусадебных участков. Так как большое количество семей не имело в личном хозяйстве тягловой силы Земельный отдел организовал ежедневное выделение подвод для доставки дров и валежника бедным семьям, советским учреждениям и семьям красноармейцев[172].

Для обеспечения всех станичных учреждений дров не хватало, поэтому было принято решение конфисковать дрова, принадлежавшие бывшему станичному атаману и владельцу мельницы А.К. Галацану. Ревком также выдал распоряжение рубить дрова на крупных табачных плантациях, принадлежащих Попандопуло и Карипову и другим богатым станичникам. Заместителю председателя Ревкома И.И. Гусакову было поручено мобилизовать подводы для подвоза леса непосредственно к станичным учреждениям начиная с 7 ноября 1920 года. Этот лес был использован не только для отопления, но также для восстановления тротуаров, ремонта станичных мостов. Для того, чтобы распилить бревна на доски пришлось нанимать пильщиков из соседних станиц[173].

Нужно отметить, что еще в 1911 году по главной станичной улице от церкви до железнодорожной станции был проложен бревенчатый тротуар[174]. За последние несколько лет из-за неимения досок он нуждался в восстановлении и ремонте, а на местах пересечения улиц он был вообще уничтожен. Полученные после распила доски помогли обеспечить лишь частичный ремонт тротуара. К этому необходимо добавить, что с начала XX века жители станицы начали строить дома на правом берегу реки Убин. К 1920 году основная часть станицы находилась на левом берегу реки и, примерно, четвертая часть находилась на правом. Правобережная часть была хуже обустроена и имела менее развитую инфраструктуру[175].

Органы советской власти всех уровней одним из своих главных приоритетов в социальной политике провозгласили достижение социального равенства всех слоев населения. С этой целью осенью 1920 году в станице был создан Отдел социального обеспечения (Собес), игравший большую роль в деле организации помощи беднейшим станичным семьям в условиях голода и разрухи. Первым заведующим отделом стал А. Головченко, которого в октябре 1920 года сменил Г. Корниенко[176].

После занятия станицы войсками Красной армии на её территории дислоцировалась 7-я караульная рота из состава караульного полка, штаб которого дислоцировался в Екатеринодаре. Рота несла караульную службу по охране важнейших объектов в Северской и других станицах, входящих в состав 6-го северского участка. Она иногда привлекалась для борьбы с бело-зелеными. В октябре 1920 года силами этой роты была проведена операция по уничтожению отряда бело-зеленых в Широкой балке, во время которой было уничтожено 13 человек. После этого активность бело-зеленых в районе станицы заметно снизилась[177].

В октябре 1920 года сменился военный комиссар 6-го северского участка, вместо А.А. Юрина был назначен Скотников, который имел еще более радикальные взгляды на формы работы с населением, поэтому его отношения со станичным Ревкомом складывались очень сложно. 8 ноября им был направлен секретный рапорт на имя военного комиссара Екатеринодарского отдела Исакова, в котором Скотников обвинял станичный Ревком и его председателя А.А. Буряка в неисполнительности, злоупотреблениях властью и других многочисленных грехах[178].

Прежде всего, станичный Ревком и его председатель были обвинены в либеральном отношении к бывшим представителям власти. Скотников потребовал немедленно вывести из состава Ревкома М.А. Кирпенко, который был писарем при бывшем станичном атамане Н.П. Костогрызе в период нахождения в станице войск Белой армии. В рапорте также отмечалось, что брат самого бывшего атамана Н.П. Косторгыза – Яков остается членом правления Северского общества взаимного кредита и назначен на должность делопроизводителя Ревкома, и через его руки проходят секретные документы, связанные с арестами и реквизицией имущества контрреволюционных элементов. В аппарате Ревкома также работал Самойленко, который до этого воевал в составе бело-зеленых отрядов против советской власти, но добровольно вышел из их состава и был освобожден особым отделом 9-й армии от уголовной ответственности. Скотников отмечал также, что несмотря на его категорическое требование председатель станичного Ревкома А.А. Буряк не вывел их из состава этого органа власти[179].

Председатель северского Ревкома также обвинялся в покровительстве контрреволюционеров и, в частности, семьи расстрелянного в июле 1920 года бывшего владельца Черепичного завода Я.Д. Мельника, которой было возвращено ранее конфискованное имущество и разрешено жить в своем доме, несмотря на то, что после народного судьи там разместилась канцелярия штаба одной из стрелковых дивизий Красной армии и продолжали жить работники Военкомата один из которых по приказу А.А. Буряка был выселен, чтобы поселить А. Мельник. Военный комиссар возмущался тем, что для представления жилья жене контрреволюционера, которую называл «раскрашенной сволочью» был выселен член партии работник Военкомата. Не был доволен Скотников и тем, что секретарем станичной партийной ячейки является В.Е. Зуев, который происходит не из пролетарского, а торгового сословия[180].

Все это свидетельствует о том, что противостояние между северским Ревкомом и военным комиссаром 6-го северского района осенью 1920 года приобрело весьма острый характер. Станичный Ревком в своем докладе в Екатеринодарский отдел управления также отмечал: «Ввиду неконтакта с военным комиссаром дела тормозятся»[181]. Постоянные трения между Ревкомом и военным комиссаром стали одной из причин смены руководства станичной власти. 26 ноября 1920 года состоялось организационное заседание северского Ревкома с участием членов станичной партийной ячейки и председателя Екатеринодарского отдельского Ревкома – Триандафилиди, который в своем выступлении отметил слабую работу станичного Ревкома и предложил провести его перевыборы[182].

В ходе обсуждения итогов и стиля работы Ревкома было отмечено, что его руководитель А.А. Буряк имеет характер слабый и не обладает необходимой настойчивостью в работе, что негативно сказывается на её результатах. Заместитель председателя Ревкома Арбузов обладает такими же недостатками и, к тому же, является безграмотным человеком, что делает их перевыборы необходимостью. В результате голосования новым председателем Ревкома был избран Андрей Иванович Коломиец, получивший наибольшее количество голосов, а его заместителем стал бывший глава Ревкома Алексей Афанасьевич Буряк, членом Ревкома был избран также Лука Данилович Солдатенко, а секретарем остался Павел Аврамович Кирпенко[183]. После этого взаимодействие Ревкома и военного комиссариата несколько улучшилось.

После перевыборов А.А. Буряк был освобожден от должности заведующего Отделом народного образования, который вновь возглавил В.Е. Зуев. Под его непосредственным руководством началось освобождение дома Лобченко для размещения там первой станичной читальни, а в доме Люшни – первой библиотеки[184].

Отчасти жесткие действия военного комиссара, которые привели в смене станичной власти, были обусловлены тем, что не удавалось нейтрализовать активную диверсионную деятельность бело-зеленых, которые имели поддержку среди части населения станицы. Своими частыми нападениями они срывали сев озимых, отнимали у советских активистов скот, инвентарь, проводили реквизиции продовольствия, забирали и уводили в горы захваченных в плен людей, домашний скот и лошадей. Так, например, 31 октября 1920 года из Северской в станицу Дербентскую был направлен большой обоз с мукой, который подвергся внезапному нападению со стороны одного из отрядов бело-зеленых. После боя с участием подоспевших сил самообороны сразу нескольких станиц часть обоза удалось отбить, но нападавшим удалось благополучно скрыться в горно-лесистой местности[185].

После этого, был создан объединенный отряд ЧОН станиц Северской, Смоленской и Ставропольской под командованием Лазебного. При поддержке регулярных частей 18-й стрелковой дивизии были проведены масштабные операции по разгрому крупных отрядов бело-зеленых. В ходе их проведения, удалось разгромить крупную базу бело-зеленых в бывшей экономии Чернова, расположенной в горно-лесистой местности. При этом было освобождено 75 пленных, захвачено три пулемета, много винтовок, патронов и до 500 пудов продовольствия. В плен были взяты 3 офицера и много рядовых[186]. Однако полностью уничтожить все отряды бело-зеленых не удалось, хотя масштабы их деятельности и активность значительно сократились.

Все эти события, конечно же, не способствовали восстановлению разрушенного войной станичного хозяйства. Денег в станичном бюджете не хватало даже на самые необходимые расходы, поэтому в ноябре 1920 года станичный Ревком принял решение наложить контрибуцию на станичных жителей, замеченных в контрреволюционной деятельности, а также на состоятельных станичников. В общей сложности с них было взыскано 1 млн 485 тыс. рублей, из которых 614 тыс. 853 рубля были израсходованы на приобретение канцелярских принадлежностей для Ревкома и станичных школ, а также на побелку станичных учреждений. Кроме того, для Ревкома была приобретена лошадь. Остальные деньги поступили в кассу Ревкома[187].

Осенью 1920 года началась активная подготовка к проведению земельной реформы, что было важнейшей программной задачей советской власти. После сбора урожая станичный Земельный отдел развернул работу по переделу земли. Для этого, был проведен тщательный учет общих и частных земель, а также имеющегося в наличии сельскохозяйственного инвентаря. Все бедные семьи, которые ранее не имели земли получили земельные наделы и с помощью властей провели запашку, а потом получив семенное зерно провели сев зерновых. В ноябре 1920 года передел земли и инвентаря был полностью завершен, что было оформлено соответствующими документами[188]. В это время в станице проживало 9 тыс. 982 человека разных национальностей из них 8 тыс. 112 – русских и 1 тыс. 879 греков[189].

В соответствии с новыми требованиями земля была распределена не по паям, а по едокам. Для иногородних жителей станицы это был, конечно же, праздник. Среди казачества и, особенно зажиточной его части, передел земли вызвал ропот. Многие представители казачества видели в земельной реформе посягательство на свои права, завоеванные многими поколениями казаков. Некоторые из недовольных, покинули свои дома и ушли в горы, где пополнили отряды бело-зеленых.

Осенью 1920 года сменилось руководство станичным Детским домом, вместо Евгении Тимофеевны Мартемьяновой, имевшей агрономическое образование, был назначен Николай Михайлович Иванцов, окончивший Харьковский университет и имевший 3 года педагогического стажа. Был также укомплектован штат Детского дома: воспитательницами были назначены Белобородова Домникия Михайловна и Крылевская София Ивановна; заведующей хозяйством стало Белогаубен Елизавета Васильевна. К сожалению, Детский дом продолжал размещаться в неприспособленном здании, так как другого в станице просто не было[190].

После утверждения советской власти значительная часть крупных торговцев была лишена права на торговлю, их лавки на базарной площади были закрыты. В ноябре-декабре 1920 года с санкции органов власти было принято решение о их разборе, а дефицитные материалы употребить на ремонт и строительство различных социально значимых объектов. Некоторые кирпичные лавки и магазины были использованы для размещения советских предприятий. Для размещения срочно создававшейся станичной сельскохозяйственной мастерской были отданы 2 здания: кузница Анденко и склад принадлежащий Северскому ссудосберегательному товариществу. Организаторами мастерской Ревкомом были назначены И. Догаев, И. Черных, Н. Анденко[191].

В этой связи, нельзя не сказать и об особенностях социально-политической обстановки в станице после окончания Гражданской войны. Никогда еще она не была столь напряженной и неопределенной. Особенностью Гражданской войны является то, что с окончанием её активной фазы она не заканчивается и протекает в форме очень острого социального противостояния. Жители одного населенного пункта несколько лет воевали друг против друга. В этой кровавой борьбе многие семьи потеряли родных, близких и имущество. Отношения между многими соседями и семьями и даже близкими родственниками напоминали взведенный пистолет, готовый в любое время снова выстрелить. Заслуженный учитель школы РСФСР Е.И. Костомаха свидетель и участник тех событий писал: «Гибель многих казаков и иногородних в результате Гражданской войны резко усилила сословную рознь в станице и довела её во многих случаях до взаимной ненависти и жажды мщения»[192].

Тем не менее, станица постепенно переходила к мирной жизни. В конце 1920 года Гражданская война в России, в основном, завершилась. В ноябре Красная армия полностью очистила Крым от остатков армии генерала П.Н. Врангеля. В станицу начали возвращаться её жители, мобилизованные в ряды Красной армии. Люди устали от войны и все активнее обращались к мирной жизни и привычной хозяйственной деятельности, по которой все давно соскучились. Еще в сентябре была организована первая трудовая артель хлеборобов. В ноябре были созданы сразу еще несколько подобных трудовых коллективов, которым отводились отдельные участки земли на окраинах станицы[193].

Кроме того, удалось открыть сапожную мастерскую и частично запустить производство на Маслобойном заводе. К сожалению, не удалось возобновить работу Поташного и Черепичного заводов, которые больше других пострадали во время Гражданской войны. По-прежнему из ведения станичных властей был изъят Кожевенный завод. По инициативе активистов этих трудовых коллективов, в ноябре 1920 года была проведена еще одна «Неделя больных и раненых», в ходе которой был организован сбор денежных и других пожертвований в пользу больных и раненых. В результате чего, было собрано: 46 тыс. рублей, более 120 пудов картофеля, 12 пудов пшеницы, 5 пудов муки, сало, яйца и другие продукты питания, а также некоторое количество белья[194].

В конце 1920 года органы советской власти начали работу по укреплению своих местных структур. Для того, чтобы придать полную легитимность власти, началась подготовительная работа по первым выборам в местный совет. Это была довольно сложная по тем временам работа. Необходимо было с максимальной точностью определить количество населения станицы, его возрастной и даже социальный состав. Особенностью этих выборов было то, что некоторые социальные группы населения станицы лишались права быть избранными и права голоса вообще. К этой категории лиц были отнесены: богатые жители станицы, использовавшие наемный труд, плантаторы-табаководы, крупные торговцы, священники, бывшие офицеры Белой армии, а также бывшие бойцы отрядов бело-зеленых. Их взрослые дети и жены также лишались избирательных прав. Всего было лишено избирательных прав 114 человек[195].

На собрании представителей, которое состоялось 19 декабря 1920 года, присутствовали 2 тыс. человек. После детального обсуждения кандидатур, в первый станичный совет были избраны 36 депутатов[196]. Среди депутатов было 31 человек из иногородних и лишь 5 человек из казаков. Первым председателем Исполкома станичного совета рабочих, крестьянских, казацких и солдатских депутатов был избран военный комиссар станицы Алексей Андреевич Юрин[197]. Секретарем совета стал Василий Скачков. Выборы станичного совета и формирование на этой основе структур исполнительной власти свидетельствовали о том, что советская власть утвердилась в станице окончательно.

---

[1]Государственный архив Краснодарского края (Далее – ГАКК). Ф. 382. Оп. 1. Д. 402. Л. 56.

[2]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 91. Л. 5, 59.

[3]Там же.

[4]Там же.

[5]Там же. Л. 5.

[6]Там же. Л. 2–3, 17, 20.

[7]Там же. Л. 21–23, 28.

[8]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 402. Л. 56.

[9]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 91. Л. 7, 37–38.

[10]Там же. Л. 97–98.

[11]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 402. Л. 6, 42.

[12]Миронов И.Ф. Указ соч. С. 64.

[13]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 402. Л. 42–43.

[14]Там же. Л. 51.

[15]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 91. Л. 51.

[16]Там же. Л. 52.

[17]Там же.

[18]Там же. Л. 53.

[19]Там же. Л. 50.

[20]Там же. Л. 69.

[21]Там же. Л. 53.

[22]Там же. Л. 57.

[23]Там же. Л. 30.

[24]Там же. Л. 57.

[25]Там же. Л. 144.

[26]Там же.

[27] Там же. Л. 144–146.

[28] Там же. Л. 31, 33.

[29]Там же. Л. 57–58, 64.

[30]Там же. Л. 57.

[31]Там же. Л. 59.

[32]Там же. Л. 57.

[33]Там же. Л. 58.

[34]Там же. Л. 57.

[35]Там же.

[36]Там же. Л. 27.

[37]Там же. Л. 28, 60.

[38]Там же. Л. 7, 37–38.

[39]Там же. Л. 10–12.

[40]Красное Знамя. 1920. 28 мая

[41]Худына Г.А. История колхоза «Заветы Ленина» станицы Северской. Кн. 1. Б.м., 1980. С. 76–77.

[42]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 91. Л. 29.

[43]Красное Знамя. 1920. 28 мая.

[44]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 91. Л. 69.

[45]Там же. Л. 27.

[46]Там же. Л. 30.

[47]Там же. Л. 82.

[48] Там же. Л. 83.

[49]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 91. Л. 190.

[50]Там же. Л. 50.

[51]Там же. Л. 93.

[52]Там же. Л. 52.

[53]Там же. Л. 93.

[54]Там же. Л. 97.

[55]Там же. Л. 50.

[56]Там же. Л. 88.

[57]Там же. Л. 88.

[58]Там же. Л. 88.

[59]Там же. Л. 90.

[60]Там же. Л. 91.

[61]Там же. Л. 50.

[62]Там же. Л. 64.

[63]Там же. Л. 88.

[64]Там же. Л. 33.

[65]Там же. Л. 73.

[66]Там же. Л. 10–12, 96.

[67]Там же. Л. 96.

[68]Там же. Л. 41.

[69]Там же. Л. 50.

[70]Там же. Л. 65.

[71]Там же. Л. 90.

[72] Там же. Л. 31, 33, 70.

[73]Там же. Л. 35.

[74]Там же. Л. 74.

[75]Там же. Л. 88, 90.

[76]Там же. Л. 91.

[77]Там же. Л. 109.

[78]Там же. Л. 31, 33–34.

[79]Там же. Л. 61.

[80]Там же. Л. 32.

[81]Там же. Л. 88.

[82]Там же. Л. 33.

[83]Там же. Л. 33, 99.

[84]Там же. Л. 109.

[85]Там же. Л. 91.

[86]Там же. Л. 33, 99.

[87]Там же. Л. 61.

[88]Там же. Л. 61.

[89]Там же. Л. 33–34.

[90]Там же. Л. 92.

[91]Там же. Л. 72.

[92]Там же. Л. 91.

[93]Там же. Л. 94.

[94]Там же. Л. 88.

[95]Там же. Л. 33, 69.

[96]Там же. Л. 91.

[97]Там же. Л. 61.

[98]Там же. Л. 88.

[99]Там же. Л. 34.

[100]Там же. Л. 91.

[101]Там же. Л. 97–99.

[102]Там же. Л. 99.

[103]Там же. Л. 107.

[104]Там же. Л. 91.

[105]Там же. Л. 107.

[106]Там же. Л. 107.

[107]Там же. Л. 48.

[108]Там же. Л. 48.

[109]Там же. Л. 48.

[110]Там же. Л. 91.

[111]Военный энциклопедический словарь. М.: ЭКСМО, 2007.С. 932.

[112]Ковтюх Е.И. От Кубани до Волги и обратно. М.: Воениздат, 1926. С. 92.

[113]Худына Г.А. История колхоза «Заветы Ленина» станицы Северской. Кн. 1. Б.м., 1980. С. 59.

[114]Харченко В., Харченко А., Кистерев А. Между Илем и Шебшем // Очерки истории Северского района Краснодарского края. Краснодар, 1993. С. 67.

[115]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 91. Л. 170а.

[116]Там же. Л. 107.

[117]Там же. Л. 108.

[118]Худына Г.А. История колхоза «Заветы Ленина» станицы Северской. Кн. 1. Б.м., 1980. С. 62.

[119]Красное Знамя. 1920. 5 сентября.

[120]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 91. Л. 116.

[121]Там же. Л. 117.

[122]Там же. Л. 128.

[123]Там же.

[124]Там же. Л. 138.

[125]Там же. Л. 128.

[126]Там же. Л. 130.

[127]Там же. Л. 129.

[128]Там же.

[129]Там же. Л. 147.

[130]Там же. Л. 158.

[131]Там же. Л. 159б.

[132]Там же. Л. 179.

[133]Там же. Л. 182.

[134]Там же. Л. 204.

[135]Подсчет произведен автором.

[136]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 91. Л. 182.

[137]Там же. Л. 159а.

.[138]Там же. Л. 182.

[139]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 180. Л. 7, 39.

[140]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 91. Л. 129.

[141]Там же. Л. 138.

[142]Там же. Л. 158.

[143]Там же. Л. 167.

[144]Там же. Л. 179.

[145]Там же. Л. 138.

[146]Там же. Л. 147.

[147]Там же. Л. 158.

[148]Там же. Л. 159б.

[149]Там же. Л. 166.

[150]Там же. Л. 167.

[151]Там же. Л. 179.

[152]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 130. Л. 100–101.

[153]Там же. Л. 100–101.

[154]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 91. Л. 159б.

[155]Там же. Л. 159б.

[156]Там же. Л. 147.

[157]Там же. Л. 158.

[158]Там же.

[159]Там же. Л. 147.

[160]Там же. Л. 147.

[161]Там же. Л. 159б.

[162]Там же. Л. 147.

[163]Там же. Л. 158.

[164]Там же. Л. 179.

[165]Там же. Л. 147.

[166]Там же. Л. 183.

[167]Там же. Л. 215.

[168]Там же. Л. 217.

[169]Там же. Л. 183.

[170]Там же. Л. 191.

[171]Там же. Л. 158.

[172]Там же. Л. 159б.

[173]Там же. Л. 166.

[174]Миронов И.Ф. Указ. соч. С. 63.

[175]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 91. Л. 182.

[176]Там же. Л. 159а.

[177]Там же. Л. 170.

[178]Там же.

[179]Там же. Л. 170–170а.

[180]Там же. Л. 170а.

[181]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 91. Л. 183.

[182]Там же. Л. 195.

[183]Там же.

[184]Там же. Л. 217.

[185]Красное Знамя. 1920. 5 ноября.

[186]Северский районный архив. Рукопись Е.И. Костомахи. С. 47.

[187]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 91. Л. 177.

[188]Там же. Л. 179.

[189]Там же. Л. 182.

[190]Там же.

[191]Там же. Л. 219.

[192] Там же. С. 48.

[193]Северский районный архив. Рукопись Е.И. Костомахи. С. 50.

[194]Красное Знамя. 1920. 26 ноября.

[195]Худына Г.А. История колхоза «Заветы Ленина» станицы Северской. Кн. 1. Б.м., 1980. С. 64.

[196]Там же.

[197]Северский районный архив. Рукопись Е.И. Костомахи. С. 47.