В конце 1920 года завершилась Гражданская война, которая принесла неисчислимые бедствия для жителей станицы. Для многих станичных семей война стала настоящей трагедией, так как погибли их родные или близкие люди. Гражданская война оставила глубокий след в станичном обществе. Она разделила жителей станицы и даже некоторые семьи на два противоположных лагеря и это разделение, предстояло преодолевать еще многие годы. Очевидец тех событий Заслуженный деятель школы РСФСР Е.И. Костомаха вынужден был констатировать, что взаимная неприязнь стала существенным фактором социальной жизни того времени и писал по этому поводу: «Это тягчайшее «наследство» Гражданской войны надо было, и как можно быстрее, ликвидировать, а задача примирения озлобленных сторон была очень трудной, казалась посильной лишь для следующих поколений»[1].
После окончания Гражданской войны в станице начались радикальные преобразования, которые коренным образом изменили весь её социально-политический облик. Это было время великого социально-экономического перелома в жизни людей. Казачья станица стала постепенно превращаться в населенный пункт, живущий по совершенно новым экономико-правовым нормам. К сожалению, данный процесс проходил в условиях острого социального противостояния.
Нельзя не сказать, что социально-экономические преобразования проводились в условиях колоссальной бедности. Революционные события, Первая мировая и Гражданская войны подорвали хозяйство казаков и иногородних. Количество рабочего скота и, особенно лошадей как главной тягловой силы, уменьшилось в несколько раз. Это привело к ухудшению обработки земли и значительному снижению её урожайности. Если до войны земли не хватало, то после её окончания появились заброшенные участки, которые даже не запахивались. Жизненный уровень населения резко снизился. Подавляющее большинство станичных семей буквально выживали и влачили существование на грани нищенства.
В течение войны в станицу, фактически, не поступали промышленные изделия и товары широкого потребления в связи с чем, внешний вид станичных жителей представлял собой, довольно, печальное зрелище. Даже в праздничные дни молодые женщины и девушки не могли себе позволить надеть праздничный наряд. Самых заядлых модниц можно было видеть в юбках из простой мешковины и в деревянных сандалиях (цоках) вместо туфель. Мужчины довольно часто вынуждены были носить самую простую и поношенную одежду, а вместо обуви простые постолы, сшитые из грубой кожи диких или домашних животных. Можно сказать, что станица имела вид разоренного войной населенного пункта, а её население выглядело обнищавшим.
Как указывалось ранее, в октябре 1920 года был проведен первый передел земли станичного юрта на новых принципах, когда землей были наделены не только казаки, но и все без исключения иногородние в зависимости от количества едоков в семье. Как известно, ранее неказачье население могло только арендовать землю у казаков. Передел земли не был завершен полностью из-за того, что, в условиях военного времени и не имея достаточного опыта, станичный Земельный отдел не сумел организовать данную работу.
Однако первая же посевная показала, что в условиях крайнего обнищания населения получение земли не ведет автоматически к повышению его благосостояния. Большинство семей, получивших землю, не имели не только лошадей, но и собственного простейшего сельскохозяйственного инвентаря и часто даже семян для посева. Для оказания помощи в проведении сева наиболее нуждающимся семьям, на базе старого Комитета общественной помощи, в станице был образован Комитет общественной взаимопомощи (КОВ), но его возможности были весьма ограничены[2].
Особенно не хватало различного сельскохозяйственного инвентаря. Чтобы решить данную проблему, инвентарь был изъят у состоятельных семей, представители которых активно участвовали в борьбе против советской власти в составе Белой армии. Это имущество было объявлено общественной собственностью. Однако значительная его часть была разукомплектована или приведена в негодность. Для того, чтобы отремонтировать и поддерживать инвентарь в исправном состоянии в станице на базе простаивающего Поташного завода была открыта Мастерская по ремонту сельскохозяйственных машин[3]. Но и это, не привело к коренному изменению ситуации, инвентаря было слишком мало и во время сева или уборки на всех не хватало.
Тем не менее, новый 1921 год стал за долгие годы первым годом, который начался без войны и это, вселяло большие надежды в души уставших от бед и лишений людей. Он начался с воскресника, который решено было провести 21 января. В первую очередь, необходимо было произвести погрузку двух вагонов зерна, собранного с населения станицы по продразверстке. В соответствии с заданием, надо было сдать государству 10 тыс. пудов пшеницы, а было собрано с населения всего 6 тыс. пудов. Воскресник не удалось провести организованно, так как на него не явились даже члены станичной партийной ячейки, а также активисты из числа членов Совета и Исполкома[4].
Так как в полном объеме задание по продразверстке выполнить не удалось, было принято решение – 22 января 1921 года направить членов Исполкома по станичным зажиточным хозяйствам, чтобы добрать недостающие 4 тыс. пудов зерна. Однако полностью собрать недостающее количество зерна не удалось[5].
В январе-феврале 1921 года в станице проходили бурные митинги, на которых обсуждались проблемы сбора дополнительных средств и, особенно, зерна по продразверстке. Желающих сдать хлеб в добровольном порядке было немного. Нередко применялись меры административного воздействия для того, чтобы побудить население к сдаче зерна, отдельные наиболее состоятельные семьи, как социально чуждый элемент просто облагались дополнительным зерновым обложением. В результате этого, в конце зимы 1921 года, после дополнительной сдачи зерна для нужд Красной армии по продразверстке, часть населения станицы, фактически, голодала.
Основным источником благосостояния для подавляющего большинства жителей станицы, особенно в период разрухи, продолжало оставаться земледелие. Для того, чтобы улучшить бедственное материальное положение людей необходимо было, повышать его эффективность, полностью засевать земли станичного юрта и собирать на ней хорошие урожаи. Первые попытки резко поднять эффективность земледелия потерпели неудачу, несмотря на большой энтузиазм, который проявляли жители, впервые получившие землю. Чтобы победить бедность, следовало радикально менять способ хозяйствования.
Выход из положения был найден в создании крупных коллективных хозяйств. Однако, в отличие от неказачьих губерний России, где долгое время существовали крестьянские общины, широко применявшие в земледелии коллективный труд, на Кубани использовался индивидуальный способ ведения хозяйства. Поэтому коллективный способ хозяйствования, за который агитировали официальные власти, не был известен станичникам и вызывал у них весьма настороженное отношение. Зажиточным жителям станицы это было не нужно, середняки опасались потерять последнее имущество, а бедняки просто не понимали каким образом необходимо организовывать и вести коллективное хозяйство.
Тем не менее, желание вырваться из оков вопиющей бедности и настойчивые рекомендации властей подвигали людей к созданию различных форм коллективных хозяйств. Первые такие хозяйства носили довольно примитивный характер и были созданы еще в конце Гражданской войны. Ровно через полгода после установления советской власти, 19 сентября 1920 года, в станице было создано первое небольшое коллективное хозяйство – сельскохозяйственная артель имени В.И. Ленина. Её председателем был избран один из активных участников Гражданской войны Николай Михайлович Бендебера[6].
Станичный Исполком выделил в распоряжение артели 60 десятин плодородной земли из состава бывших табачных плантаций Г.К. Азвездопуло, которые были расположены вокруг хутора Г.М. Волика. Артель также получила в распоряжение и сам хутор со всеми имеющимися на его территории строениями. Однако, техническая база этого хозяйства оставляла желать лучшего. Для обработки выделенной земли и при наличии 46 членов артели, она имела лишь несколько пар лошадей, несколько конных плугов и борон. Коллектив артели принял решение специализироваться на выращивании озимых зерновых культур, кукурузы, табака и овощей.
Выделяя землю и сельскохозяйственный инвентарь, станичные власти планировали, что артель сдаст значительное количество зерна, для выполнения плана продразверстки, но этого не произошло. Больше того, при сдаче зерна некоторые члены артели начали выходить из её состава, так как оказалось, что они вступили в неё для уклонения от продразверстки. Поэтому заведующему Продовольственным отделом Стеблянскому было поручено обложить всех выходящих из состава артели продразверсткой наравне с другими жителями[7].
Другая сельскохозяйственная артель – «Согласие», образованная 4 декабря 1920 года, также не смогла стать крупным производителем сельскохозяйственной продукции. Артель возглавил бывший плантатор-табаковод Евстафий Георгиевич Пелюкпашиди. Это было еще более слабое коллективное хозяйство, объединившее всего 6 семей, состоящих из 28 человек, в их числе 13 детей до 12 лет. Артели было выделено 15 десятин земли: 6 десятин для посева зерновых, 4 десятины под табак, 3 десятины под толоку (выпас) и 2 десятины под огороды. Для ведения хозяйства артель имела 1 подводу, 1 плуг, 1 борону и ручной сельскохозяйственный инвентарь в небольшом количестве. Кроме того, в распоряжении артели имелась 1 лошадь, 6 коров и 15 кур. областной Земельный отдел утвердил создание этой артели под названием «Согласие» и в качестве помощи ей было выделено дополнительно 2 лошади и 25 пудов семян яровых культур для посева[8]. Через год и это коллективное хозяйство также прекратило свое существование.
Бросается в глаза исключительно слабая производственная база вышеупомянутых очень малочисленных коллективных хозяйств. Начиная свою деятельность на такой скудной технической основе, они изначально были не жизнеспособны. Таким образом, первые попытки создания коллективных хозяйств в станице, оказались неудачными. Необходимо было искать новые формы коллективного труда и, конечно же, поднимать на качественно новый уровень техническую оснащенность сельскохозяйственного производства.
Так как коллективные хозяйства не оправдали надежд, для полного выполнения плана продразверстки необходимо было собирать зерно с населения. Дополнительные сборы зерна и продовольствия вносили новые сложности в накаленную до предела социальную атмосферу, царящую в станице. Чтобы снизить остроту социального противостояния необходимо было, в первую очередь, снять остроту продовольственной проблемы и накормить людей, длительное время живущих на грани голода. Материальных и финансовых средств, для решения этой проблемы, в распоряжении станичного Исполкома не было. Однако необходимо признать, что многим жителям станицы новая власть дала землю и открыла значительные перспективы в жизни. Поэтому, они активно поддерживали все начинания советской власти и составляли её социальную опору.
Благодаря проведенной агитации, а в некоторых случаях и под прямым нажимом, станичным властям удалось собрать и сдать зерно по продовольственной разверстке. Отдельно проводился сбор различного продовольствия для жителей голодающих губерний центральной России. Для его проведения была создана специальная комиссия станичного Исполкома. Сбор проводился на добровольной основе, поэтому обнищавшее население станицы, фактически, игнорировало его. Тогда власти пошли на беспрецедентный шаг и ввели налог за проезд через станичные мосты. Его размер достигал 3 тыс. рублей и редко кто мог позволить себе уплатить его[9].
По этой причине, часто можно было наблюдать картину, когда станичник бросал свою телегу перед мостом и, чтобы не платить деньги, дальше следовал пешком. Кроме того, в станицах, где не сдавали хлеб по продразверстке, по указанию властей закрывались мельницы. Люди вынуждены были употреблять зерно в виде каши. Таковы были реалии того сурового времени. В станице мельницы не закрывались так как продовольственный налог, по основным видам сельскохозяйственной продукции, был выполнен. Больше того, в Северской был дополнительно организован сбор сухофруктов, которые в эти голодные годы в больших количествах заготавливались, фактически, каждой семьей. Несколько сот пудов сушеных фруктов и фасоли были отправлены для детей Москвы. При этом, представители станичного Исполкома лично сопровождали этот важный груз до самой столицы, за что получили благодарность и были премированы партией остродефицитных тогда ниток[10].
Вся эта деятельность была оценена и отмечена властями области. В соответствии с постановлением Кубано-Черноморского Исполкома № 95 от 28 апреля 1921 года станица Северская, как своевременно и в полном объеме выполнившая хлебную разверстку, в качестве поощрения, была освобождена от обложения временным «хлебным нарядом»[11].
Были и позитивные новые явления в сельскохозяйственном производстве станицы. В феврале 1921 года С. Никитенко, являясь известным специалистом в области земледелия, обратился в станичный Исполком с предложением создать образцовый огород и питомник. Ему были выделены земли для создания образцового государственного огорода и питомника. Работа С. Никитенко осуществлялась под контролем Земельного отдела, который получил задачу обеспечить его всем необходимым[12].
В преддверии весенних полевых работ в станичный Совет и Исполком стали снова поступать жалобы на отсутствие сельскохозяйственного инструмента. Приобрести новый станичные власти не имели возможности, так как для этого требовались значительные денежные средства. Поэтому, было принято решение о расширении ранее созданной станичной Мастерской по ремонту сельскохозяйственных машин, которую возглавил Щербань. Здесь планировалось организовать не только ремонт, но и восстановление различного сельскохозяйственного инвентаря. Однако сразу же возникли проблемы с обеспечением мастерской рабочим инструментом, без которого она работать не могла. Для этого, понадобилось вмешательство станичного Совета, по решению которого весь инструмент, находящийся на предприятиях и в частном пользовании был взят на учет для последующего использования при ремонте сельскохозяйственного инвентаря. Затем он был изъят и передан в мастерскую. Кроме того, в мастерскую был направлен квалифицированный рабочий Щетников для производства технически сложных работ[13].
К сожалению, мастерская столкнулись и с другими значительными трудностями из-за чего работала неритмично, а часто и просто простаивала. Причиной этому, послужило полное отсутствие угля, который доставить было неоткуда из-за отсутствия денег и транспортного кризиса. По этой причине весенняя посевная кампания 1921 года оказалась под угрозой срыва. Однако нескольким рабочим мастерской под руководством Николая Изосимовича Анденкова удалось изготовить специальное приспособление, позволяющее агрегатам мастерских работать не на угле, а на сырой нефти, которой было достаточно в окрестностях станицы. После этого, работы по подготовке инвентаря для сева пошли полным ходом, что дало возможность обеспечить его своевременное проведение[14].
При подготовке к севу особенно высокую активность проявляла молодежь. В феврале 1921 года в Северской была проведена Первая комсомольская конференция. Она имела статус районной в связи с тем, что в ней приняли участие молодежные организации всех соседних станиц. Главным вопросом повестки дня стало проведение весенней посевной кампании. На конференции было принято специальное постановление, где, в частности, говорилось: «Будем всеми силами бороться с разрухой и пойдем в авангарде трудовой армии, служа примером для массы населения. Долой разруху ! Да здравствует свободный, усиленный коммунистический труд»[15].
Однако, практический опыт свидетельствовал, что одного энтузиазма мало для того, чтобы качественно и своевременно засеять поля, которые уже несколько лет хорошо не обрабатывались. Весна 1921 года выдалась очень ранней и жаркой, что, в свою очередь, инициировало появление холеры в некоторых районах Кубани, в том числе и в городе Краснодаре. В связи с неблагоприятными погодными условиями весенний сев необходимо было провести максимально организованно и в сжатые сроки. Для этого, в первую очередь, необходима была сельскохозяйственная техника, которой было очень мало. Как всегда, весенний сев удалось завершить благодаря тяжелому физическому труду, взаимопомощи и энтузиазму людей и, особенно, части станичной молодежи, поддерживающей советскую власть.
К концу апреля 1921 года первая послевоенная посевная на станичных полях, была полностью завершена. Это стало возможным благодаря максимальной мобилизации не только рабочих рук, всего сельскохозяйственного инвентаря, но и тягловой силы, которой также не хватало. Даже лошади Исполкома были переданы бедным станичным семьям, не имеющим собственной тягловой силы. В целом, по заключению Земельного отдела, посевные работы весной 1921 года были проведены организованно и в установленные сроки[16].
После окончания Гражданской войны 6-й северский тыловой участок, который выполнял роль комендатуры и военного комиссариата, был упразднен и в феврале 1921 года в здание, где он располагался, был переведен станичный Детский дом. Помещений для размещения детей снова не хватило, поэтому по решению Исполкома было занято еще 3 комнаты в расположенном по соседству большом частном доме, принадлежащем семье Самойленко. Но Детский дом по-прежнему обеспечивался по остаточному принципу и уже длительный период в нем не был назначен заведующий и формально за его состояние отвечал станичный Отдел народного образования, которому и без того хватало забот по обеспечению работы станичных школ. С началом зимы Детский дом оказался без достаточного количества отопительных средств, дети-сироты стали мерзнуть и болеть[17].
Уже к концу января 1921 года в Детском доме и во всех станичных школах закончились дрова и встал вопрос об их полном закрытии. Станичным властям пришлось принимать самые экстренные меры по изысканию дров. Были реквизированы 1,5 кубометров дров у гражданина Кратенко, но этого было мало. Поэтому было принято решение о проведении 4 февраля субботника по заготовке дров на специально отведенной делянке в заказнике. С 14 февраля, по решению станичного Совета, началась «Неделя топлива» в течение которой все члены Совета с пилами, топорами и с транспортом, у кого он был, должны были работать на заготовке дров. В зимних условиях работа шла медленно, поэтому к заготовке дров пришлось привлечь всех жителей станицы и окрестных хуторов. По решению Совета, не явившиеся на работы, считались «саботажниками, контрреволюционерами и врагами трудового народа». Чтобы избежать недостатка топливных средств следующей зимой, в июне 1921 года станичные власти разрешили взять для Детского дома валежник на участке, ранее принадлежащем помещику Геркову и срубить 6 дубов на территории бывшей экономии Азвездопуло[18].
Тем не менее, Детский дом продолжал испытывать значительные трудности, а его питомцы продолжали влачить жалкое существование. Летом 1921 года станичному Исполкому удалось обеспечить всех детей кроватями с постельными принадлежностями, было также организовано регулярное питание детей. Для наблюдения и ухода за беспризорниками выделены люди, которым помогали станичные учителя и медики. Ввиду ограниченности станичного жилого фонда, Детский дом продолжал размещаться в разных зданиях, которые требовали ремонта[19]. К сожалению, в тот период, возможности станичного бюджета были весьма ограничены и провести даже косметический ремонт просто не было возможности.
Осенью 1921 года для размещения детей-сирот было выделено большое подворье бывших владельцев мельницы семьи Галацан – два больших кирпичных здания с прекрасным садом, расположенные у самого берега реки Убин там, где сейчас располагается районный отдел милиции. Однако средств на содержание детей по-прежнему не хватало и суточный рацион одного ребенка состоял из фунта черного хлеба на 50 % смешанного с корнями осота. В качестве первого блюда иногда выдавалась горячая вода, заправленная мукой. Часто по утрам детям давали лишь одну горячую воду.
Жилищные условия воспитанников Детского дома также были весьма стесненными. В одной комнате площадью в 16 аршин[20] помещались по четверо детей. Посуды не было, из одной чашки ели 23 человека. Столов и стульев также не имелось в достаточном количестве, не хватало постельного белья. Дети спали по два человека на одной кровати. На бедных голодных детей жалко было смотреть. Из-за плохого питания у некоторых из них начали проявляться задержки в физическом и психическом развитии. Кроме того, помещения Детского дома плохо отапливались, и голодные дети в холодное время года постоянно мерзли. Данная проблема долгое время была головной болью для властей и населения станицы, но состояние станичного бюджета по-прежнему не позволяло радикально улучшить обеспечение Детского дома всем необходимым.
Со времени утверждения советской власти 1 Мая стало одним из главных государственных праздников. Поэтому, несмотря на посевные работы, станичные власти заблаговременно начали подготовку к нему. Для этого, в Летнем театре, который был приведен в порядок и существенно расширен, была оборудована большая сцена и приведена в порядок Братская могила, сооруженная над захоронением красных партизан. Специальной комиссией был разработан план проведения митинга и других праздничных мероприятий. В честь праздника малоимущим и одиноким жителям станицы начали выдавать по 20 фунтов зерна; семьям, состоящим из 2 человек – 30 фунтов, а большие станичные семьи получили зерно в зависимости от количества членов семьи[21].
Май 1921 выдался жарким, а к концу весны жара еще больше усилилась, что грозило засухой и полной гибелью урожая. К тому же, на Кубани появились полчища саранчи, которая могла быстро и на корню уничтожить все посевы. Люди прекрасно понимали к каким катастрофическим последствиям это может привести. К сожалению, жители станицы были бессильны в противоборстве с силами природы и по сложившейся веками привычке с надеждой обращали свои взоры к богу.
В начале июня в станичный Исполком поступило ходатайство группы жителей с просьбой разрешить провести крестный ход по хлебным полям с молитвой о даровании дождя. Это обращение крайне обескуражило представителей станичной власти, и они долго решали, как ответить на просьбу верующих. После обсуждения данного вопроса председатель Исполкома Алексей Андреевич Юрин официально заявил верующим, что в настоящее время церковь полностью отделена от государства и разрешение Исполкома на проведение крестного хода не требуется. После этого группа верующих обратилась к станичному священнику Н.В. Парадиеву с просьбой провести крестный ход. Он назначил крестный ход и молебен на 24 мая и после их проведения, в тот же день, пошел сильный дождь, что, фактически, спасло урожай[22].
Этот случай крайне обеспокоил местные власти. В первую очередь, это свидетельствовало о том, что влияние церкви на умы и чаяния людей оставалось весьма значительным. Было решено провести ряд антирелигиозных мероприятий в масштабе станицы. Буквально через несколько дней – 29 мая 1921 года на базарной площади был созван общий митинг, на который собралось около двух тысяч жителей. На нем, с докладом выступил лично председатель Исполкома А.А. Юрин. В его объемном выступлении проведение крестного хода было охарактеризовано как очередная акция, призванная обмануть народ. При этом, глава станичной власти утверждал, что у дьякона станичной церкви П. Бородина имеется барометр, которым и воспользовались служители церкви, когда назначали день крестного хода[23].
Сейчас весьма трудно судить кто был прав в этой полемике, но для нас важно, что началось острое противостояние власти и церкви. Органы советской власти рассматривали церковь и религию, в целом, как последний пережиток прошлого, мешающий утверждению в сознании людей новой и более прогрессивной идеологии, и это противостояние, со временем, продолжало все больше обостряться.
Партийная и комсомольская организации станицы начали проводить активную и целенаправленную антирелигиозную пропаганду. Церковь была лишена фактически всей своей собственности, всякие попытки проведения различных благотворительных мероприятий в пользу церкви пресекались. Даже здание церкви, ранее самое красивое и ухоженное в станице, заметно обветшало. Имущество церкви также постепенно изымалось. Например, летом 1921 комсомольская организация станицы вышла с ходатайством перед Отделом народного образования о передаче ей пианино, которое оставалось в распоряжении главы местного прихода священника Н.В. Парадиева[24]. По решению властей пианино было передано в распоряжение станичной организации Культпросвета, которая размещалась в конторе бывшего Маслобойного завода И.Н. Дицмана, на котором с большим трудом начал возобновляться производственный процесс[25].
Следует отметить, что станичные промышленные предприятия находились в весьма плачевном состоянии. Два наиболее крупных завода, расположенные у железнодорожной станции, сильно пострадали в связи с тем, что именно станция стала самым важным объектом вооруженной борьбы во время Гражданской войны. Поташный завод уже несколько лет полностью бездействовал, поэтому на его площадях разместили Мастерскую по ремонту сельскохозяйственных машин. Маслобойный завод, ранее принадлежавший городскому голове г. Екатеринодара И.Н. Дицману, был национализирован и стал называться «Красный пролетарий», а затем Маслобойный завод №9. Производственный процесс на нём удалось возобновить, хотя и в очень ограниченных размерах. Однако, завод выполнял лишь государственные заказы. Огромные складские помещения завода емкостью 120 тыс. пудов были выделены в отдельную организацию, которая получила название «Заготконтора». Первым её заведующим был назначен И.Я. Гришин[26].
Как известно, растительное масло всегда пользовалось высоким спросом у жителей станицы. Ранее, после уборки урожая подсолнечника жители станицы имели возможность сдать семечки на Маслозавод и получить масло. Теперь такой возможности у простых жителей не стало. В этой связи, станичные власти начали изыскивать способы обеспечить растительным маслом станичное население. В июне 1921 года небольшая кустарная Маслобойная мастерская начала работать при мельнице Х.К. Галацана. Так как на приобретение нового оборудования и её текущий ремонт средств не было, их начали получать путем изъятий 1 фунта масла с каждого выбитого пуда семечек. Производительность мастерской была небольшой, поэтому были введены ограничения: одному жителю станицы было разрешено выбивать не более 2 пудов масла, на семью из 3 человек – 3 пуда, из 4 человек – 4 пуда, а свыше по 1 пуду на человека. Жители станицы Азовской обратились с просьбой разрешить им выбой масла и это ходатайство было удовлетворено. В понедельник и вторник азовцы и жители окрестных хуторов могли сдавать семечки подсолнечника на масло, но только те, кто выполнил задание по продразверстке[27].
Арендатор мельницы Х.К. Галацан предложил, после ремонта и дооборудования Маслобойной мастерской, делать не только растительное, но и добротное вареное масло для окраски крыш домов и различных строений, так как обычной краски приобрести не было возможности. Исполком одобрил данную инициативу, в силу того, что в покраске остро нуждались как дома простых жителей, так и, практически, все станичные учреждения сильно обветшавшие за годы войны[28].
Из-за отсутствия спроса по причине вопиющей бедности, фактически, бездействовал станичный Черепичный завод, который ранее делал не только черепицу, но и кирпич. В годы войны люди перестали строить кирпичные дома, а крыши крыли простой соломой или камышом. Многие трудности при возобновлении работы промышленных предприятий были обусловлены не только разрухой, но еще и тем, что у новых руководителей станичной власти не было достаточного опыта в организации производственного процесса.
В связи с завершением Гражданской войны, работавший на нужды армии Кожевенный завод Г. Стеблянского был, наконец, передан в ведение станичных властей. Так как в условиях советской власти иметь частные предприятия не разрешалось, был создан кооператив учредителями которого являлись Лукич и бывший собственник Стеблянский[29]. Это стало одним из первых проявлений НЭПа в станице.
Как известно, после окончания Гражданской войны юг России стал центром наиболее мощных вооруженных выступлений против советской власти. Для этого, в данном регионе, существовала значительная социальная база в лице части казачества. Кроме того, в малодоступных горных районах осели крупные отряды отступающей Белой армии. В ряде населенных пунктов были заблаговременно созданы подпольные антисоветские центры. Одним из регионов Кубани, где развернулось наиболее активное движение антисоветских бело-зеленых сил, стал Краснодарский отдел, куда входила станица Северская.
Изъятие зерна и других продуктов питания по продразверстке в конце 1920 года и в начале 1921 года вызвало вспышку недовольства среди населения так как Гражданская война уже завершилось. Одновременно органы советской власти начали конфискацию имущества многих станичников, которые воевали в составе Белой армии или активно помогали ей, а также у других жителей из числа бывших представителей станичной власти. Как правило, это были наиболее состоятельные люди, имевшие много различного имущества. Оно стало предметом многочисленных злоупотреблений, так как многие хотели получить его в личное пользование. Конфискованные вещи подлежали сдаче в Собес, но там многие из них были утрачены. По признанию заведующего Собесом А. Головченко много имущества просто бесследно исчезло из кладовой. В частности, это относилось к конфискованному имуществу В. Костогрыза. Но самый вопиющий случай был связан с конфискатом бывшего станичного атамана и владельца мельницы и А.К. Галацана. Он был арестован 15 июля 1921 года и сразу же было описано и конфисковано все его богатое имущество, но уже через две недели оно бесследно исчезло. Впоследствии бывший станичный атаман и один из самым состоятельных станичников был расстрелян[30]. Это вызвало новую волну недовольства среди части населения станицы.
В этих условиях, началась консолидация вех сил оппозиционных советской власти. Мелкие группы бело-зеленых пополнились новыми людьми из числа недовольных и начался процесс их сплочения вокруг бывших атаманов станиц и офицеров. Предпринимались, даже, попытки возрождения регулярных казачьих частей на старой организационной основе.
Все вооруженные отряды бело-зеленых, действующие в окрестностях Северской, объединились вокруг есаула Н. Снопко. Имея значительное количество сторонников и сочувствующих среди населения станицы, он координировал деятельность всех вооруженных отрядов. Ночные налеты, поджоги, экспроприации имущества, расправы над наиболее активными сторонниками советской власти происходили систематически. Многие важные мероприятия новой власти срывались из-за боязни людей за свое благополучие и даже за жизнь.
Нападавшие, часто беспрепятственно уводили скот, забирали продовольствие и имущество в горы, где были оборудованы базы, позволяющие обеспечивать деятельность вооруженных формирований. Отряды бело-зеленых были хорошо экипированы и вооружены. Они представляли реальную опасность для власти. Для обороны станицы и отражения нападений отрядов бело-зеленых, сил станичной милиции, местной роты ЧОН (части особого назначения), состоящей из коммунистов и комсомольцев, было недостаточно. Для несения круглосуточной охраны важнейших объектов станицы был дополнительно сформирован станичный отряд самоохраны[31].
Органы советской власти неоднократно предпринимали попытки обезглавить вооруженную оппозицию. Одна из них увенчалась успехом. В феврале 1921 года была тщательно разработана и проведена вооруженная операция против главных сил бело-зеленых. К её проведению были привлечены: местная милиция, Северская рота ЧОН, отряд самоохраны, все члены партийной и комсомольской ячеек станицы. Кроме того, в распоряжение станичных органов власти был выделен отдельный отряд милиции Краснодарского отдела во главе с Н. Воликовым. Работникам станичного уголовного розыска стали известны планы и местонахождение руководителей бело-зеленых и, в первую очередь, главного организатора – есаула Н. Снопко. В ночь на 26 февраля 1921 года есаул со своими сторонниками был окружен крупными силами милиции. Завязался жаркий бой, в котором Н. Снопко был убит. Руководил этим ночным боем лично И.И. Гусаков[32].
В ответ на гибель своего авторитетного руководителя бело-зеленые ответили целым рядом дерзких нападений и террористических актов. Отряды хорунжего В.А. Малиновского и вахмистра В.Д. Самуся были еще довольно многочисленны и насчитывали десятки активных бойцов. Борьба переросла в очень ожесточенную фазу, когда обе стороны начали в широких масштабах применять самые различные и неограниченные формы вооруженной борьбы, в том числе и террор.
О масштабах этой борьбы красноречиво свидетельствует тот факт, что 30 апреля 1921 года вновь воссоздается Северо-Кавказский военный округ, упраздненный в марте 1920 года. К борьбе с бело-зелеными начали активно привлекаться части регулярной Красной армии и для этого были основания. Так в сентябре 1921 года в Краснодарский отдел ворвался большой отряд повстанцев во главе с генералом Пржевальским. В его составе было 500 сабель и не менее 100 штыков[33]. Подобные вторжения еще более стимулировали рост повстанческого движения в станице. Были предприняты попытки объединить все силы бело-зеленых и создать Кубанскую повстанческую армию.
Нужно признать, что органы советской власти в центре и на местах очень четко поняли опасность возникшего положения и источники широкого недовольства народных масс. В пятницу 25 марта 1921 года во всех средствах массовой информации Кубани было опубликовано обращение Всероссийского центрального исполнительного комитета о замене продовольственной разверстки продовольственным налогом и переходе к новой экономической политике (НЭП). Всем местным органам власти было предписано провести глубокую и всестороннюю работу по разъяснению сущности новой политики советской власти.
Начали предприниматься первые реальные шаги по смягчению налогового бремени на людей. Тем более, что в начале лета 1921 года на созревающие поля северцев, засеянные с таким колоссальным трудом, снова обрушилась саранча. В июне для станицы Северской была установлена твердая ставка налога в размере 70 пудов зерна с каждой засеянной десятины[34]. Все остальное зерно должно было оставаться в полной собственности семей станичников. Это был серьезный шаг, значительно снижающий остроту социального противостояния в станице. Кроме того, летом 1921 года была объявлена амнистия всем противникам советской власти, которые с оружием в руках продолжали сражаться в отрядах повстанцев. Значительное количество людей решили воспользоваться амнистией, покинули отряды бело-зеленых и занялись мирным трудом. Отмена продразверстки и амнистия, резко снизили количество отрядов бело-зеленых в окрестных лесах.
На местном уровне началась работа по повышению эффективности работы органов власти. 24 июля 1921 года состоялось важное заседание Северского станичного Совета, на котором присутствовало 28 членов Совета и 16 приглашенных. Был заслушан доклад заведующего Продовольственным отделом А.А. Буряка по которому было принято решение о создании комиссии, которая должна была немедленно провести ревизию всех отделов станичного Исполкома и через 5 дней доложить на заседании Совета о её результатах[35]. Ревизия была проведена до конца июля. В лучшую сторону были отмечены подотдел ЗАГС и состояние денежной отчетности, которую вел казначей Исполкома М. Кирпенко, а в худшую сторону отмечался Земельный отдел. Но наиболее существенные нарушения были отмечены в учете и распределении конфискованного имущества. Так, например, многие вещи из конфискованного имущества гражданки А. Молчановой и бывшего начальника милиции Сотникова не были сданы установленным порядком, их перечень был отмечен в акте комиссии[36].
С целью улучшения эффективности руководства и поддержания элементарного порядка станица была разбита на равные части – кварталы по 100–120 домов. В каждом из них, были назначены квартальные, а на хуторах вместе с квартальными были назначены еще и секретари. Они несли полную ответственность за поддержание порядка на закрепленной территории[37].
Летом началась уборка урожая. В конце июля состоялось заседание северского Исполкома, где было установлено, что весь урожай на полях станицы надлежит взять на учет для предстоящей уплаты продналога. На каждое хозяйство, где урожай пропал из-за налета саранчи, составлялись акты. Выступивший на заседании заведующий Земельным отделом Митрофан Вовченко отметил, что есть владельцы земли, которые уклоняются от регистрации посевных площадей, поэтому существуют значительные трудности в учете но, самое главное, он признал, что через год после установления советской власти не удалось уничтожить имущественное расслоение населения, несмотря на то, что власти предпринимали различные меры по оказанию помощи бедным семьям[38].
При этом, заведующий Земельным отделом отмечал, что в составе вверенного ему отдела нет квалифицированных работников. По этой причине с осени 1920 года отделу так и не удалось поставить на учет всех безземельных жителей, как и тех, кто имеет излишки земли. Не удалось также выявить тех, кто обрабатывает свою землю не своим трудом, а использует труд наемных работников. В связи с этим, станичный Исполком направил ходатайство в Екатеринодарский отдельский Исполком с просьбой прислать специалистов, способных наладить работу станичного Земельного отдела[39]. Все эти недоработки не позволили полностью искоренить имущественное неравенство в станичном обществе, что было одной из главных целей, провозглашаемых советской властью.
Перед Земельным отделом, действительно, стояли очень сложные задачи, связанные с переделом земли. Основные трудности были обусловлены тем, что станичники не подавали сведений об истинном количестве земли, имеющейся в их распоряжении и какое её количество обрабатывалось. Это касалось не только бывших казаков, но и иногородних. В соответствии с учетом, проведенным еще до начала Первой мировой войны, наиболее крупным землевладельцем станицы был Г.К. Азвездопуло, имевший огромный земельный надел (экономию) площадью 304 десятины. Большие земельные наделы имели также Г.М. Волик – 155 десятин, А.А. Дикаленко, К.Ф. Галацан и др[40].
После установления советской власти их земли были конфискованы, и к началу 1921 года свободными оказалось 460 десятин, а не имели земельных отделов 150 семей, то есть все они получили возможность обрести собственный надел. Однако Земельный отдел не сумел организовать этой работы и к осени 1921 года, когда начались посевные работы. Это означало, что второй год сотни десятин земли стояли не обработанными, а 150 семей продолжали оставаться безземельными и могли надеяться только на социальную помощь. В августе Екатеринодарский отдельский Земельный отдел наконец прислал в Северскую специалиста, который начал правильно организовывать работу по учету земли для её последующего распределения[41].
Выделение земли осуществлялось по классовому принципу, в зависимости к какому социальному слою населения принадлежит человек. Для определения этого, в начале августа Исполком избрал представительную Комиссию по расслоению населения. Её задачей было четко определить к какому слою населения принадлежит тот или иной житель: бедняк, середняк, кулак или относится к «бывшим эксплуататорам». В зависимости от этого житель станицы наделялся земельным наделом и безусловным приоритетом обладали наиболее бедные жители станицы[42].
Как известно, органы советской власти резко негативно относилась непролетарским элементам, то есть к тем, кто в дореволюционный период обладал значительным количеством собственности или имел наемных работников. Подобные лица считались нетрудовыми элементами, что лишало их многих прав и, одновременно, давало право властям применять по отношении к ним различного рода санкции. Некоторые из таких лиц начали обращаться в станичный Исполком с ходатайством о лишении их статуса «нетрудового элемента». Так, например, в Исполком с подобным ходатайством обратился бывший владелец торговых лавок Х. Лобченко, но ему было отказано «как бывшему крупному торговцу и ярому контрреволюционеру». С ходатайством о возвращении хутора и сада обратилась и дочь есаула Г.М. Волика, которой также было отказано, так как они перешли в общенародное достояние. Еще одно заявление поступило от жены известного С.А. Малиновского о возвращении дома, занимаемого отделом милиции. Она также получила отказ, так как её муж, бывший станичный атаман и находился в отрядах бело-зеленых, сражающихся против советской власти[43].
Острой проблемой оставались взаимоотношения между станичным Исполкомом и Отделом милиции так как между ними тогда еще не были установлены правовые нормы, определяющие порядок взаимоотношений. Часто сотрудники милиции проводили аресты жителей станицы без согласования с Исполкомом, что вызывало возмущение со стороны его председателя. По мнению последнего, это обостряло взаимоотношения иногородних и казаков и без того достаточно сложные. По этому поводу Исполком обратился в Отдел внутреннего управления Краснодарского отдельского Исполкома с просьбой предписать начальнику станичного отдела милиции выполнять все предписания местной власти[44].
Негативным образом на работу милиции сказывало то обстоятельство, что часть её подразделений находилась рядом с Исполкомом, а другая часть на окраине станицы. До октября 1921 года все подразделения милиции были перенесены в центр станицы. Долгое время не удавалось найти помещение для содержания арестантов. В сентябре для этого отдали здание станичной почты, которую, в свою очередь, перевели в дом Малиновского[45].
После сбора урожая, несмотря на крайнюю бедность населения станицы, началась компания по оказанию помощи голодающему Поволжью, где люди умирали от голода. Для сбора пожертвований станичный Исполком образовал комиссию, в которую были включены по 2 человека от каждого квартала, а возглавил эту работу президиум во главе с председателем Л.Д. Солдатенко и секретарем Шаповаловым. Сбор продуктов питания производился несмотря на то, что в станице было много нуждающихся семей, которые в преддверии осени не имели даже семян для посева зерновых. Для помощи таким семьям был образован Посевной комитет, в распоряжение которого был выделен специальный семенной фонд[46]. В конце декабря в станицу стали прибывать истощенные голодом жители Поволжья, которые размещались в домах зажиточных северцев и распределялись из расчета 1 человек на 10 семей[47].
В сентябре началось проведение посевных работ, и к их организации активно подключился станичный Совет. С осени 1921 года, в целях повышения эффективности работы, Совет был разделен на секции: хозяйственную, продовольственную и земельную. 6 сентября 1921 года состоялось совместное заседание Совета и станичного Посевного комитета, на котором было принято очень важное решение о первом разделе земли, ранее принадлежавшей крупнейшему владельцу табачных плантаций Г.К. Азвездопуло. Все 420 десятин земли было решено разделить и немедленно передать в постоянное пользование станичным семьям, не имеющим земли. Раздел старались завершить до начала сева. Станичные власти получили задание засеять 2 тыс. десятин озимыми зерновыми культурами[48]. К концу октября это задание было, практически, выполнено, удалось полностью засеять 1 тыс. 956 десятин[49].
Одновременно Исполком принял решение о создании станичного продовольственного запаса для оказания помощи больнице, Детскому дому и остро нуждающимся станичным семьям. Для этого все станичные хозяйства были обложены специальным натуральным налогом. С каждого двора надлежало сдать: картофеля – 15 фунтов, свеклы – 5 фунтов, помидор – 15 фунтов. Собранные продукты предписывалось выделять лишь по распоряжению станичного Исполкома. Кроме того, каждый житель станицы в возрасте от 6 до 60 лет должен был уплатить налог а размере 1 тыс. рублей. На станичных мельницах предписывалось взимать с каждого пуда муки по полфунта для выделения служащим станичных учреждений. Отдельно было принято решение о снабжении продуктами воспитанников и Детского дома и пациентов больницы. Для этого, 8 членам станичного Совета было поручено организовать среди населения сбор пожертвований для данных учреждений. Ввиду приближения холодного времени года были предприняты меры по обеспечению станичных семей дровами для чего Исполком обязал каждого жителя станицы, имевшего пару лошадей, привезти по 2 подводы дров, а у кого две пары лошадей – 4 подводы. Дрова рубили в заказнике и для этого Исполком ежедневно направлял на работы по 50 человек от каждого станичного участка. Фактически, все свободные от работ, кроме женщин, направлялись на заготовку дров, где все жестко контролировалось представителями власти, а по пути следования подвод была выставлена стража, чтобы дрова попали по назначению[50].
К сожалению, дров на зиму, как правило, не хватало и подавляющее большинство станичных семей старались экономить их. Поэтому, дома отапливались плохо, и с наступлением холодного времени года среди населения резко повышалась заболеваемость. Медицинские работники станицы не справлялись с большим объемом работы. Их сил едва хватало на то, чтобы обеспечить работу станичной больницы на 20 коек. Станичная система здравоохранения находилась в стадии формирования. Отдел здравоохранения продолжал возглавлять В.К. Иноземцев, который был инвалидом войны[51]. Он неоднократно ходатайствовал перед вышестоящим органами об увеличении штата врачей, но получал отказ. Поэтому, в его распоряжении находились лишь медицинские сестры и обеспечить своевременное лечение всех заболевших не было возможности.
Летом среди населения станицы свирепствовали другие болезни и, прежде всего, малярия. За период Гражданской войны значительное количество земельных наделов
было заброшено в связи с чем, возросло количество заросших лесом и заболоченных участков, где в огромных количествах размножались малярийные комары. Их укусы приводили к тяжелому инфекционному заболеванию, которое вызывало у заболевших повторяющиеся приступы озноба, лихорадки, диареи, рвоты, а на коже появлялась геморрагическая сыпь. Жители станицы болели данной болезнь в массовом количестве и на длительный период времени полностью теряли работоспособность. Имели место даже смертельные исходы так как своевременной медицинской помощи люди не получали.
Что касается частных заготовок дров, то Земельному отделу было поручено тщательно контролировать их ход. Порубка и вывоз из заказника постоянно контролировались и за дрова взималась дифференцированная плата. С бедняков и семей красноармейцев брали по 2 тыс. рублей за подводу хвороста, с середняков – 5 тыс. рублей, с состоятельных станичников – 10 тыс. Сухой хворост стоил еще дороже. Спекуляция дровами строго пресекалась, а за незаконную рубку был предусмотрен значительный штраф в размере 100 тыс. рублей[52].
Денежных средств и продуктов питания для обеспечения станичных учреждений постоянно не хватало и Исполком вынужден был ввести очередной налог. На этот раз это коснулось всех, кто торгует на станичном рынке. Все торговые лавки на базаре были взяты на учет и за период работы с 30 октября 1921 года и по 1 января 1922 года, обложены новым налогом – по 500 тыс. рублей с каждой. Все, кто приезжал торговать не постоянно и с мелкими партиями продукции должны были заплатить за каждую телегу или лоток по 5 тыс. рублей и за каждую корзину по 1 тыс. рублей. Коме того, для повышения доходности станичного бюджета было принято решение открыть рынок для торговли лошадями. За каждое место на станичном рынке взимался налог по 3 тыс. рублей, а за помещение от 500 тыс. до 2 млн. рублей в год в зависимости от площади. За убой крупного рогатого скота взималось по 15 тыс. рублей за каждую голову, свиней – 10 тыс. рублей, овец и коз – 5 тыс. рублей. Начали брать плату по 5 тыс. рублей за выдачу документов, скрепленных печатью, за выдачу свидетельства о заключении брака – 50 тыс. рублей, а за свидетельство о его расторжении – 100 тыс. рублей[53].
В конце сентября 1921 года состоялось экстренное заседание станичного Исполкома, где были подведены итоги сдачи продналога государству, который в этом году сдавался впервые. К этому времени лишь 50% жителей сдали продовольствие государству[54]. В соответствии с докладом начальника Продовольственного отдела А.А. Буряка, в целом, сдача продналога проходила успешно. На этом заседании было принято решение в трехдневный срок полностью завершить сдачу продовольственного налога для чего, к его сбору привлечь всех членов станичного Совета, коммунистов и комсомольцев[55].
После уборки урожая жители Северской и соседних станиц начали в массовом количестве везти собранный урожай зерновых для помола на станичную мельницу Х.К. Галацана. Между тем, работа мельницы была организована из рук вон плохо. Братья Галушкины, один из которых работал помощником машиниста, а другой мирошником, занимались воровством пшеницы у тружеников, привозивших зерно для помола, а весовщик Сиволапов очень грубо относился к людям. По решению станичных властей все они были уволены, новым помощником машиниста был назначен Мирошниченко, весовщиком стал Г. Момот, а мирошником Махонин[56]. Вскоре Г. Момот был освобожден от должности весовщика ввиду его неграмотности, а вместо него был назначен Кретов[57].
Социальная напряженность в станичном обществе и атмосфера недоверия существенно влияла на работу органов станичной власти. Это выражалось не только в репрессиях против открытых врагов существующей власти, но и в отношении её преданных сторонников. Возможно, жалобы в Революционный трибунал на нецелевое использование имущества расстрелянного А.К. Галацана подтвердились или имели место другие нарушения, но в начале августа 1921 года глава станичного Исполкома А.А. Юрин был арестован. Его обязанности были временно возложены на А.А. Буряка, для контроля за деятельностью Исполкома в Северскую был направлен инструктор Екатеринодарского отдела управления М. Рогов, который, фактически, возглавлял станичную власть[58].
В сентябре произошло важное событие: вместо М. Рогова, новым председателем станичного Исполкома был единогласно избран Андрей Иванович Коломиец, которого, по ходатайству станичного Исполкома откомандировали из штаба Северо-Кавказского военного округа для работы в Северской, как опытного и энергичного работника[59]. 21 сентября он был единогласно кооптирован станичным Советом в члены Исполкома. Новому главе Исполкома, уроженцу станицы Северской было 40 лет, он был членом ВКП(б) с большим стажем, убежденным сторонником советской власти и еще в 1918 году был в числе организаторов первого северского Ревкома, в период Гражданской войны воевал в составе Красной армии. Еще 1920 году А.И. Коломиец избирался председателем северского Ревкома и хорошо зарекомендовал себя в этой должности[60].
Между тем, общая обстановка на Кубани оставалась сложной. Летом 1921 года в районе станицы резко активизировалась деятельность отрядов бело-зеленых. 18 июля на дороге между станицами Азовской и Северской банда в количестве 10 человек вооруженных винтовками напала на проезжающих. Усилиями сотрудников милиции и активистов коммунистической ячейки станицы Азовской нападение удалось отбить и захватить одного из бандитов. Возглавлял банду С.А. Малиновский человек сложной судьбы: член бывшей Кубанской Рады, атаман станицы Северской, а затем председатель северского станичного Исполкома и Ревкома. Человек, который много сделал для блага родной станицы, но так и не сумевший принять политику новой власти и вступивший на путь непримиримой вооруженной борьбы с нею[61].
В июле бандитами было совершено нападение на жителей села Львовского. Между Северской и Афипской также орудовала банда в количестве 27 человек. Во время уничтожения саранчи банда была обнаружена и быстро окружена силами милиции и роты ЧОН. В завязавшемся бою 1 бандит был убит, но остальным удалось благополучно скрыться[62].
В связи с этим, органы власти развернули широкую пропаганду среди населения Кубани с целью переломить ситуацию в свою пользу и, в первую очередь, среди казачества. В сентябре 1921 года Кубано-Черноморский исполком опубликовал обращение ко всем жителям Кубани. В нем указывалось: «Кубанцы-станичники. К Вам обращается советская власть. Поглядите вокруг себя, и если вы не окончательно обмануты лицемерами-предателями – вы сразу узнаете нарушителей покоя. Это бело-зеленые банды. Они ведут нас к гибели и разрухе, ведут за собой помещика, генерала, атамана. Пусть все знают, что молчаливая поддержка бандитов будет рассматриваться советской властью как предательство. Пусть тогда прощаются со своим имуществом, своими родственниками, со своей жизнью. Товарищи станичники! Гоните бандитов! Изобличайте сообщников. Установите, наконец, мирные условия жизни трудового казачества»[63]. Надо сказать, что пропагандистские мероприятия проводились очень широко и приносили власти свои плоды.
Наряду с этими пропагандистскими шагами принимались и весьма жесткие карательные меры по отношению к противникам советской власти. Началась работа по выявлению активных пособников бело-зеленых. В сентябре 1921 года Командующий войсками Красной армии на Кубани и в Причерноморье С.М. Буденный обратился ко всему населению с призывом покончить с бандитизмом. В своем обращении, он потребовал: «Всех укрывающих бандитов и не выдающих их – расстреливать»[64].
Чтобы покончить с бандитизмом в станицу был направлен экспедиционный отряд 195-го стрелкового полка 22-й стрелковой дивизии Красной армии. 14 октября был созван митинг жителей станицы с участием 2 тыс. 200 человек, на котором выступил представитель политической комиссии 195-го полка Перцев, который заявил, что появление экспедиционного отряда в Северской вызвано активными действиями бело-зеленых в окрестностях станицы. Их отряды пользуются поддержкой со стороны части населения станицы, которое оказывают помощь бандитам продуктами и одеждой. За эти действия виновные лица понесут суровую ответственность как враги рабоче-крестьянской власти[65].
На следующий день экспедиционным отрядом были расстреляны сразу 7 человек из числа руководящих работников станицы: Тимофей Васильевич Самойленко – член станичного Исполкома и заведующий отделом народного образования; Павел Аврамович Кирпенко – делопроизводитель общего отдела Исполкома; Алексей Лаврентьевич Головченко – член станичного Совета, Василий Ефимович Зуев – член станичного Совета; Григорий Корниенко – член станичного Совета; Георгий Шаповалов – член станичного Исполкома, заведующий подотделом ЗАГСа, Иван Новиков – делопроизводитель продналогового стола[66].
Кроме руководящих работников были расстреляны еще ряд простых жителей станицы за связь с бандами бело-зеленых: Спиваченко, Головченко, Омельченко, Олейников, Лишута, Моргунов, Мироненко, Прутько и другие жители станицы. При этом, отношение населения станицы к этим чрезвычайно жестоким мерам было разным и даже в семьях не было единства по данному вопросу. Происходили страшные трагедии, не уступающие по накалу страстей событиям, описанным в известной повести Н.В. Гоголя «Тарас Бульба». Так, например, А.В. Прутько добровольно выдал представителям экспедиционного отряда своего сына, который был расстрелян[67].
Фактически, это было очередной фазой Гражданской войны, когда победившая сторона стремилась физически уничтожать всех, кто был не лоялен по отношению к существующей власти. По утверждению авторов «Очерков истории Северского района» в данный период на окраине станицы в районе улиц Комсомольской, Пугачева и Кирова появилось 5 могил. Это стало результатом расстрелов, которые проводились здесь в 1920-1921 годы[68].
Все имущество расстрелянных подлежало немедленной конфискации. Для изъятия имущества была образована комиссия в составе: И. Емельяненко (от партийной ячейки), М. Вовченко (от Совета) и один человек привлекался, как представитель населения. Одновременно была создана комиссия по распределению конфискованного имущества в составе: И. Гусаков (от партийной ячейки), А. Сердюков (от партийной ячейки) и беспартийный В. Ковалев[69]. Во время конфискации снова были допущены вопиющие случаи беззакония.
Так, у гражданки Ксении Журавлевой был обрушен потолок потому, что там хранились арбузы, которые умышленно порубили и бросили, что, фактически, обрекало на голод детей-малюток, у которых забрали даже их постели и лишили всех продуктов питания. Это противоречило официальной политике советской власти, которая стремилась спасать голодных детей, а политика местной власти противоречила этому. В доме состоятельной жительницы станицы Спепаниды Лозинской члены местной партийной ячейки потребовали угощения и под их угрозами хозяйка вынуждена была зарезать и зажарить сразу 3 гусей. У 19-летней гражданки Надежды Олейниковой, у которой был расстрелян свекор конфисковали все имущество несмотря на то, что её муж в это время находился на службе в Красной армии. Он начал хлопотать об возврате вещей, но Исполком не вернул все обратно, так как часть имущества пропала. Даже председатель станичного Исполкома не являлся примером для подчиненных и потребовал у завхоза 2 пуда муки, которую обменял на самогон[70].
Большое количество конфискованного имущества расстрелянных жителей станицы породило соблазн завладеть им и, прежде всего, у представителей станичной власти. Далеко не все из них сумели избежать этого соблазна. Самые лучшие вещи распределялись среди коммунистов, что, безусловно, подрывало авторитет станичной партийной ячейки. Имел место случай, когда один из коммунистов продавал конфискованные вещи на рынке. Несправедливое распределение конфискованного имущества породило конфликт между демобилизованными красноармейцами из станичного отряда самообороны и членами станичной партийной ячейки. 6 ноября состоялось собрание отряда, где красноармейцы возмущались тем, что имущество распределяется несправедливо и коммунисты присваивают себе все лучшее и сверх положенного. Выражалось недовольство и тем, что было конфисковано имущество у семей, чьи сыновья служат в Красной армии. Конфискованное имущество было брошено под открытым небом, под дождем и снегом отчего часть его была приведена в негодность. Даже остродефицитные сельскохозяйственные орудия, в том числе плуги, сеялки и веялки, были свалены к кучу без всякого порядка и также под открытым небом. Конфискованные лошади, коровы и другой скот были брошены и содержались без ухода и корма по несколько дней. Между тем, семьи расстрелянных жителей после конфискации имущества находились в самом бедственном положении и стались без куска хлеба и одежды и власти не обращали на это внимание[71].
Поставленные перед реальностью голодной смерти жены или родители расстрелянных обратились к властям с ходатайством об освобождении от конфискации. Станичный Исполком удовлетворил ходатайство семей: Кирпенко, Спиваченко, Головченко, Омельченко, Лишута, Моргунова, Мироненко, Прутько ввиду их тяжелого материального положения и так как все они имели много детей[72].
Данные негативные явления стали известны областным органам власти, которые быстро приняли соответствующие меры. Чтобы предотвратить возможное возмущение населения и конфликт между коммунистической ячейкой и личным составом отряда самообороны, в Северскую был направлен специальный представитель Екатеринодарского отдела управления Трофим Антонович Карабак, с мандатом, предусматривающим широкие полномочия по расследованию деятельности станичной партийной ячейки и Исполкома по использованию конфискованного имущества[73].
В результате проведенной проверки было установлено, что распределение конфискованного имущества производилась следующим образом: в первую очередь оно выделялось коммунистам местной партийной ячейки, которые получали одновременно до 60 предметов из конфискованного имущества. Например, секретарь партийной ячейки, в семье которого была жена и 2 маленьких ребенка, имея 2 стула взял себе сразу еще 6 стульев, ковер, а также много других вещей. Словом, члены партийной ячейки брали сколько хотели, а бойцам местного отряда самообороны выдавали, в основном, лишь 2–3 предмета, но не более 5 и самых простых. Неоднократные обращения красноармейцев с просьбой выдать из конфиската дополнительные вещи Исполкомом были проигнорированы[74].
Прибывший в отпуск уроженец станицы, командир эскадрона 4-го кавалерийского полка 18-й кавалерийской дивизии Павел Стеблянский, который проходит службу в Красной армии с 3 своими братьями с момента её образования и все они, ушли служить взяв с собой своих лошадей, попросил выделить ему хотя бы пару лошадей потому, что необходимо было помочь престарелой матери, но ему было отказано. Затем председатель Исполкома М. Рогов выделил ему одну старую лошадь, но сена отпустить отказался. Для Детского дома, руководство которого просило выделить простой хозяйственный инвентарь, было выделено 10 курей, 9 из которых погибли из-за того, что Исполком не выделил кормов. Конфискованное имущество и в конце 1921 года беспорядочно лежало в сарае. Председатель Исполкома М. Рогов предложил заведующему хозяйством И. Гусакову принять это имущество, но тот, категорически отказался. Проводивший расследование Т.А. Карабак предложил строго наказать станичное руководство, а часть должностных лиц перевести на работу в другую станицу, чтобы успокоить недовольных их деятельностью жителей Северской и, тем самым, укрепить авторитет советской власти[75].
Особо отмечалась деятельность председателя Исполкома М. Рогова, который грубо обращался с простыми жителями. Если у кого либо, возникала необходимость получить справку в Исполкоме или Военном отделе, то необходимо было уплатить 50 тыс. рублей, что порождало недовольство населения. Все, что происходило в станице являлось печальным итогом его работы. В дальнейшем, М. Рогов был исключен из рядов партии и снят с должности. Материалы расследования Т.А. Карабака были переданы в Революционный трибунал и в отношении М. Рогова было возбуждено уголовное дело[76].
Громкое дело, связанное с незаконным использованием имущества, конфискованного у расстрелянных жителей станицы продолжалось и в 1922 году. По ходатайству Краснодарского отдельского Исполкома Революционным трибуналом было возбуждено уголовное дело. В рамках расследования, в январе 1922 года в станичный Исполком поступило жесткое указание Краснодарского отдела управления о немедленном возвращении имущества, розданного различным партийным и советским работникам станицы. После возврата конфискованного имущества, его предписывалось хранить при Исполкоме до особого распоряжения[77].
Одновременно, с помощью представителей 195-го стрелкового полка, началось доукомплектование станичного отряда самообороны куда включались, преимущественно, бывшие демобилизованные красноармейцы и красные партизаны. Им выдавались винтовки и патроны, а непосредственной организацией отряда занимался заведующий Военным отделом станичного Исполкома Престинский. Основной задачей отряда являлось окончательная ликвидация отрядов бело-зеленых[78].
После этого, отряд начал регулярно наносить удары по местам дислокации бело-зеленых в окрестных горах. При этом, столкновения носили упорный характер и в отряде имелись потери. 19 октября в одном из боев тяжелое ранение получил командир отряда Престинский, который был направлен для лечения в Екатеринодар. После этого отряд самообороны возглавил Солдатенко. Ситуация осложнялась тем, что жителям необходимо было выезжать для сева далеко за пределы станицы и случаи грабежа тружеников во время сева участились. Поэтому, станичные власти приняли решение без особого разрешения не выпускать станичников за пределы станицы. Это, безусловно, срывало сроки сева, а для некоторых семей это могло закончится полной потерей урожая[79].
Во второй половине 1921 года в окрестностях станицы Северской действовали отряды под командованием Самуся и Малиновского. Наиболее крупный отряд возглавлял хорунжий С.А. Малиновский. В этот период отряды местной милиции и части особого назначения изменили тактику и начали все чаще наносить удары по базам бело-зеленых, расположенным в горах. В конце ноября 1921 года силами отряда самообороны, станичной сотни ЧОНовцев была проведена крупная операция против повстанцев. В ходе кровавой кавалерийской схватки был убит атаман бело-зеленых С.А. Малиновский[80]. После гибели этого наиболее видного и авторитетного лидера, бело-зеленое движение пошло на убыль.
В сентябре 1921 года после семи военных лет во всех в станичных школах начался новый учебный год. Сразу стало очевидным, сколь неприглядно выглядят школьные здания и учебные классы. Станичный Исполком не имел средств на производство ремонта в связи с чем, было принято решение провести лишь побелку школьных зданий и исключительно силами родителей. Для этого, 25 сентября 1921 года в 12 часов в здании бывшего училища для иногородних было проведено общее собрание родителей учащихся, где был утвержден порядок работы и сформированы рабочие бригады. Исполком выделил деньги лишь на закупку извести, починку печей и стекол для окон[81].
В этот период происходили значительные изменения и в духовной жизни жителей станицы. Данный процесс носил очень сложный характер, обусловленный радикальными переменами в социально-экономической структуре государства, что чаще принято называть сменой социального строя. В одночасье вдруг не стало привычных идеалов и ценностей. На смену веками формировавшимся структурам управления пришли новые органы, осуществляющие свою деятельность на совершенно новых принципах. Новая власть продолжала целенаправленно проводить политику по вытеснению влияния церкви из всех сфер духовной жизни общества. Именно на религиозных постулатах воспитывались все поколения северцев и именно они определяли основу миросозерцания простых людей. Чтобы утвердиться окончательно новая власть должна была сформировать новые идеалы и ценности и на этой основе создать новую духовную сферу жизни людей, основанную на антирелигиозных принципах.
Нужно признать, что, несмотря на трудности, деятельность органов советской власти в духовной сфере отличалась большой активностью и целенаправленностью, поэтому приносила успехи. После того, как новой власти удалось подавить своих главных классовых противников, социальная база власти начала расширяться. Политическая программа советской власти, основанная на принципах социальной справедливости, была близка и, в целом, понятна большинству населения станицы и это, обеспечило ей широкую социальную поддержку.
Единственным серьезным противником советской власти в борьбе за умы и души людей оставалась церковь. Органы власти понимали, что в духовной сфере силой оружия победу одержать невозможно и применяли более гибкую тактику. В первые два года существования советской власти церковь была полностью исторгнута из системы станичного образования. Затем война была объявлена религиозным обрядам, праздникам и атрибутике. Во время главных церковных праздников начали проводиться массовые светские мероприятия и пропагандистские акции.
Тем не менее, в начале 20-х годов все браки между молодыми людьми продолжали заключаться в церкви. Люди по традициям предков, в обязательном порядке, крестили своих детей, отпевали и хоронили своих родных также по церковным обрядам. Чтобы еще более сузить сферу влияния церкви власти решили придать светский характер брачным церемониям и полностью изъять её из ведения церкви. По этому поводу проводилась активная пропаганда в печати, где людей призывали бороться с религиозными предрассудками, так как религия является «опиумом для народа». Однако, влияние церкви в станичном обществе оставалось значительным.
Становление новых органов власти проходило не без трудностей. Они формировались, прежде всего, из членов партии. Однако партийцы не всегда были, в достаточной мере, готовы работать на руководящих должностях, компетентно и грамотно вести дело. К тому же, не надо забывать, что все станичное хозяйство было фактически разрушено. Часть работников нового аппарата управления не выдержала испытания властью и занимались бюрократической волокитой, а то и открыто использовали свое должностное положение в корыстных целях.
Это порождало многочисленные жалобы со стороны жителей и шло в разрез с идеалами и лозунгами, провозглашенными советской властью. Все это подрывало и без того шаткие основы социальной стабильности, что побудило власти провести радикальные организационные мероприятия. Осенью 1921 года была проведена первая чистка станичной партийной организации. Областной проверочной комиссией было исключено из партии сразу 14 человек. Из них 13 человек за порочащее поведение и 1 человек за поддержку буржуазной стихии[82]. Надо признать, что эти меры помогли существенно улучшить работу местной администрации и одновременно укрепляли её связь с массами.
В октябре в составе станичного руководства произошла тяжелая утрата: скоропостижно скончался председатель станичного Исполкома А.И. Коломиец, который за непродолжительное время своей работы завоевал значительный авторитет у станичников. В тот же день в Исполкоме состоялось заседание представителей всех станичных учреждений, на котором было принято решение провести торжественные похороны. 22 октября было объявлено в станице траурным днем и в этот же день в 12.00 состоялись похороны, которые проходили с оркестром, участием конных и пеших военнослужащих у станичного клуба им. III Интернационала[83]. Временно исполняющим обязанности председателя станичного Исполкома был избран Лука Данилович Солдатенко[84].
К сожалению, в 1921 году в руководстве станичного Исполкома имела место большая текучесть, что весьма негативно сказывалось на качестве работы этого ключевого органа власти. Л.Д. Солдатенко исполнял обязанности председателя станичного Исполкома менее месяца. 5 ноября новым председателем Исполкома был избран А. Дорохов, рекомендованный на этот пост Екатеринодарским отделом управления. С приходом нового руководителя было произведено переназначение на ведущие должности в Исполкоме. Заведующим Отделом народного образования был назначен Е.И. Костомаха, секретарем Исполкома стал С. Чирков, заместителем председателя Исполкома и начальником военного отдела стал Л.Д. Солдатенко. Военный отдел в начале 1920-х годов выполнял важные функции, свойственные современным военкоматам[85].
Однако, на данном посту А. Дорохов не сумел правильно организовать работу и наладить нормальные взаимоотношения в коллективе, поэтому был забаллотирован и уехал из станицы, даже не дождавшись прибытия своего сменщика М. Рогова, которому дела переданы не были. Кроме того, против А. Дорохова было возбуждено уголовное дело по обвинению его в разбазаривании конфискованного имущества[86]. В декабре 1921 года был избран новый глава северского Исполкома, которым стал М. Рогов, после чего были снова произведены важные перестановки и назначения в данном органе власти[87].
К сожалению, как и его предшественник, М. Рогов не справился со своими обязанностями, а при проведении конфискации имущества проявил себя как корыстный человек за что был исключен из рядов партии. В конце декабря 1921 года вместо дискредитировавшего себя М. Рогова Екатеринодарский отдельский партийный комитет и Отдел управления рекомендовали для избрания главой северского Исполкома нового кандидата – Георгия Георгиевича Брыкова, который принял дела и стал исполнять обязанности председателя северского станичного Исполкома. По его инициативе была создана комиссия, которая пересмотрела все дела о конфискации, а также провела ревизию всех дел Исполкома, которые из-за большой текучести кадров находились в исключительно хаотичном состоянии. Был, в очередной раз, существенно обновлен состав Исполкома и Совета, в состав последнего были включены ряд новых членов: Брыков, Голуб, Стеблянский, Голикова, Дубинцов, Обертяев, Черных, Оскин. В состав Исполкома были включены Брыков, Стеблянский и Голуб[88].
Новым руководителем устанавливался четкий режим работы станичных органов власти. Станичный Исполком проводил свои заседания каждую субботу с 16.00, Совет собирался на заседания 1 и 15 числа каждого месяца с 14.00. При этом, 1 числа станичный Совет проводился с участием всего руководства Исполкома. Заседания Совета 15 числа каждого месяца проводилась в расширенном составе с участием представителей всех станичных предприятий и учреждений.
Недоработки старого состава станичного Исполкома стали очевидны в конце года, когда начались морозы, а достаточного количества дров уже в который раз заготовлено не было. В связи с этим, еще до наступления Нового года пришлось полностью прекратить занятия в школах. Для того, чтобы исправить положение Исполком в срочном порядке вынужден был использовать для отопления школ запас кизяка, который хранился при Военном отделе[89].
Тем не менее, несмотря на большие трудности уже в конце 1921 года, с началом перехода к НЭПу, происходит постепенное оживление экономической жизни в станице. В первую очередь, стала оживляться торговля. Вновь начал работать станичный рынок, где возобновилась торговля различными товарами, многие из которых были произведены еще в далекое дореволюционное время. После двух войн и перенесенных социальных потрясений люди успели отвыкнуть от этого. Практически, одновременно начинают появляться частные лавки, закусочные и мелкие магазины. Для обслуживания населения открываются небольшие мастерские и, в первую очередь, сапожные, пошивочные и гончарные.
Началось восстановление разрушенных построек и обновление обветшавших строений. В связи с возобновлением строительных работ, частично возобновил производство станичный Кирпично-черепичный завод. Официально был снова разрешен наемный труд и аренда. Наряду с коллективными начали развиваться единоличные хозяйства, использовавшие наемный труд. Введение элементов новой экономической политики, в целом, благоприятно отразилось на динамике экономического развития станицы.
В декабре 1921 года в Северской были открыты были открыты сразу несколько мастерских: сапожная, портняжная и жестяная. Они начали работать при станичном Детском доме с целью улучшения его материального положения и ранней профессиональной ориентации его воспитанников[90]. Перед самым Новым 1922 годом Исполком принял решение о полном восстановлении станичного Кирпично-черепичного завода, так как начались восстановительные работы в школах и различных станичных учреждениях для чего требовался кирпич[91].
Все вышеизложенное свидетельствует о том, что после окончания Гражданской войны станица и её жители пережили очень сложный период, который характеризовался постепенным переходом к мирной жизни. Данный процесс проходил в острой борьбе, напряженность которой начала постепенно снижаться после введения новой экономической политики.
[1]Северский районный архив. Рукопись Е.И. Костомахи. С. 48.
[2]Там же. С. 49.
[3]Красное Знамя. 1920. 28 мая.
[4]ГАКК. Ф. 1382. Оп. 1. Д. 343. Л. 113.
[5]Там же.
[6]Худына Г.А. История колхоза «Заветы Ленина» станицы Северской. Кн. 1. Б. м., 1980. С. 82.
[7]ГАКК. Ф. 1382. Оп. 1. Д. 343. Л. 113.
[8]Худына Г.А. История колхоза «Заветы Ленина» станицы Северской. Кн. 1. Б. м., 1980. С. 82.
[9]Красное Знамя. 1921. 10 сентября.
[10]Красное Знамя. 1921. 5 апреля.
[11]Красное Знамя. 1921. 1 мая.
[12]ГАКК. Ф. 1382. Оп. 1. Д. 343. Л. 118, 123.
[13]Там же. Л. 117, 124.
[14]Красное Знамя. 1921. 18 мая.
[15]Красное Знамя. 1921. 15 февраля.
[16]ГАКК. Ф. 1382. Оп. 1. Д. 343. Л. 18, 175.
[17]ГАКК. Ф. 1382. Оп. 1. Д. 343. Л. 117, 131, 178.
[18]Там же. Л. 118, 124.
[19]Красное Знамя. 1921. 10 сентября.
[20]Аршин – старорусская единица измерения длины, 1 аршин равен 0,7112 метра (длина руки от кончиков пальцев до плеча).
[21]ГАКК. Ф. 1382. Оп. 1. Д. 343. Л. 168.
[22]Красное Знамя. 1921. 8 июня.
[23]Там же.
[24]Красное Знамя. 1921. 22 июня.
[25]Красное Знамя. 1922. 1 октября.
[26]Там же.
[27]ГАКК. Ф. 1382. Оп. 1. Д. 343. Л. 177.
[28]Там же.
[29]Там же. Л. 3.
[30]Там же. Л. 9, 159.
[31]Красное Знамя. 1922. 7 июля.
[32]Красное Знамя. 1921. 6 марта.
[33]Красное Знамя. 1921. 29 сентября.
[34] Красное Знамя. 1921. 22 июня.
[35]ГАКК. Ф. 1382. Оп. 1. Д. 343. Л. 2.
[36]Там же. Л. 7.
[37]ГАКК. Ф. 382. Оп. 1. Д. 471. Л. 116.
[38]ГАКК. Ф. 1382. Оп. 1. Д. 343. Л. 3.
[39]Там же. Л. 14.
[40]Список землевладельцев Кубанской области и Черноморской губернии по раскладке поземельных сборов. За 1909–1911 гг. Составлен начальником 2-го отдела Екатеринодарской казенной палаты В.С. Сазоновым. Екатеринодар, 1910. С. 275–276.
[41]ГАКК. Ф. 1382. Оп. 1. Д. 343. Л. 14.
[42]Там же. Л. 182.
[43]Там же. Л. 118.
[44]Там же. Л. 14.
[45]Там же. Л. 31.
[46]Там же. Л. 10, 13.
[47]Там же. Л. 75.
[48]Там же. Л. 15, 28.
[49]Там же. Л. 65.
[50]Там же. Л. 15, 18, 28.
[51]Летопись здравоохранения Северского района. Ч. 1. Северская ЦРБ. Северская, 2021.С. 5.
[52] ГАКК. Ф. 1382. Оп. 1. Д. 343. Л. 65.
[53]Там же. Л. 64, 76.
[54]Там же. Л. 28.
[55]Там же. Л. 22.
[56]Там же. Л. 22.
[58]Там же. Л. 183.
[59]Там же. Л. 182.
[60]Там же. Л. 22–23.
[61]Там же. Л. 180.
[62]Там же. Л. 180.
[63]Красное Знамя. 1921. 21 сентября.
[64]Красное Знамя. 1921. 25 сентября
[65]ГАКК. Ф. 1382. Оп. 1. Д. 343. Л. 35.
[66]Там же. Л. 34.
[67]Там же. Л. 79.
[68]Харченко В., Харченко А., Кистерев А. Между Илем и Шебшем // Очерки истории Северского района Краснодарского края. Краснодар, 1993. С. 69.
[69]ГАКК. Ф. Р-1382. Оп. 1. Д. 343. Л. 85.
[70]Там же. Л. 83, 85.
[71]Там же. Л. 82–84.
[72]Там же. Л. 64, 77, 79.
[73]Там же. Л. 83–84.
[74]Там же. Л. 85.
[75]Там же. Л. 85.
[76]Там же. Л. 85–90, 94.
[77]ГАКК. Ф. 1382. Оп. 1. Д. 470. Л. 11.
[78]ГАКК. Ф. 1382. Оп. 1. Д. 343. Л. 36.
[79]Там же. Л. 37, 41.
[80]Харченко В., Харченко А., Кистерев А. Между Илем и Шебшем // Очерки истории Северского района Краснодарского края. Краснодар, 1993. С. 71.
[81]ГАКК. Ф. 1382. Оп. 1. Д. 343. Л. 28.
[82]Красное Знамя. 1921. 14 декабря.
[83]ГАКК. Ф. 1382. Оп. 1. Д. 343. Л. 37, 46.
[84]Там же. Л. 65.
[85]Там же. Л. 66, 71.
[86]ГАКК Ф. 1382. Оп. 1. Д. 344. Л. 9.
[87]ГАКК. Ф. 1382. Оп. 1. Д. 343. Л. 74.
[88]Там же. Л. 91–93.
[89]Там же. Л. 102.
[90]Там же. Л. 79.
[91]Там же. Л. 103.
